него, по лестнице к себе в комнату.

— Пока, милая, — ласково поет Олег, но я даже не оглядываюсь, слышу за спиной суровый голос брата:

— Я тебя предупреждал? Какого хера? В доме родителей? До комнаты не могли дойти? И вообще… Тебя отец ищет.

— Да не выдержали, сам понимаешь… Люблю ее…

— Иди давай, герой-любовник. И заткнись, она моя сестра все же, даже думать не хочу, чем вы сейчас занимались.

— Она совершеннолетняя вообще-то…

— А мне похуй. Если обидишь, в землю вколочу. Я тебя уже предупреждал.

— Я все понимаю, брат. Не волнуйся. Не обижу…

Шаги удаляются, я, прослушав эту мизансцену, торопливо поднимаюсь к себе.

Достаю из кармана фатиновой юбки телефон.

Боже, еще десяток сообщений от Немого!

Он, оказывается, не только во время секса разговорчивый, но и эпистолярный жанр вполне освоил!

Я перечитываю сообщения, улыбаясь невольно. Черт, вокруг полный треш, папа… Ох, не хочу думать сейчас, все в голове перемешалось…

А я читаю смешные смс своего парня. Он волнуется, бесится, ревнует…

Я ведь так и не успела с ним сегодня пересечься после нашего… г-м-м… разговора на философии.

Хотела, но после второй пары, на которую я все же пошла, приведя перед этим себя в относительный порядок в туалете универа, преподаватель заставил отрабатывать пропущенную пару, переписывать лекцию и распечатывать анкеты для следующего занятия.

А потом у нас бы старослав. И Рашидовна в климактерическом обострении.

В итоге, после шести пар я выползла из дверей универа с твердым намерением поймать Немого и спрятаться в его тачке и его руках от всего этого жестокого мира.

Но прямо перед крыльцом стояла машина Мишки, а сам он, выползший на яркое осеннее солнце, радостно скалился вслед каждой юбке.

Юбки, почуяв свободного симпатичного самца при деньгах, слетелись на этот маяк со всего универа.

Я , с неудовольствием пронаблюдав очередное виляние бедрами очередной старшекурсницы, спустилась к брату, сурово сведя брови.

— О, мелкая! — Мишка обнял меня за плечи, подтолкнул к машине, — я за тобой. Мама отправила.

Я хмурясь, достала телефон, оказавшийся по закону подлости на беззвучке, обнаружила вагонище пропущенных от мамы, от Мишки, от Немого. И от Олега тоже.

Даже Поняшка отметилась.

Какая я популярная личность, особенно, когда по учебе загружают…

Открыла сообщение от мамы. Оказывается, у нас вечером серьезные гости, мы с Олегом должны быть непременно вместе.

Блять. Вот просто блять. Да, знаю, принцессы не выражаются, но я сегодня очень заебанная принцесса…

— Поехали, мама там чего-то кипишует.

Мишка подтолкнул меня к машине.

Я растерянно огляделась, увидела в дальнем углу стоянки машину Немого и его самого, молча наблюдавшего за мной.

Сердце пискнуло и остановилось.

Он стоял, сложив руки на груди, чуть опираясь бедрами о капот машины, и выглядел невероятно горячо и сурово… Ох, мои глаза… Ох, мои бедные мозги…

— Ну давай, давай, чего встала…

Мишка прибавил мне ускорения, запихал в машину и вырулил со стоянки.

Я ничего не могла сделать, только бессильно смотреть, как Немой стоит и провожает взглядом машину.

Схватилась за телефон, чтоб написать смс, но тот , печально сверкнув экраном, издох.

Я же его не заряжала больше суток уже! Или больше?

Черт…

Такие дни насыщенные, и ночи тоже…

Все на свете забудешь тут…

Дома меня тут же взяла в оборот мама. Отругав за молчание, потащила за собой, к приглашенным стилисту и визажисту.

Все закрутилось, завертелось, я опомниться не успела, как уже стояла внизу, вместе с мамой и папой принимая дорогих гостей.

Понятное дело, что в такой ситуации ни о каких разговорах,  прояснениях отношений с Олегом, и прочем не могло быть даже намека.

Я же не совсем больная, и не эгоистка конченная, чтоб не понимать, насколько эта встреча важна для отца.

Вот и пришлось сидеть, терпеть и вздрагивать от смс Немого, судя по всему, искренне не понимающего, что происходит. Почему я не отвечаю.

Прочитав последнее смс: “Если ты к нему вернулась, я его уебу и сяду”, я решаю не обострять ситуацию и поспешно набираю:

— Захар…

— Алька…

Голос у него полный муки и холода, я жду, что Немой еще хоть что-то скажет, но он молчит наглухо.

Ох, разговорчивый ты мой…

— Захар, я не могла отвечать…

— Выйди.

— Не могу! Полный дом гостей! Никак, Захар…

— Он там? Тоже там?

Че-е-ерт…

— Захар…

— Я сейчас приду.

— Нет!

Вот только его тут не хватало!

— Я сама сейчас приду!

Черт с ним, спущусь на пару минут!

Я сую телефон в карман юбки, аккуратно выглядываю в коридор. А то мало ли… Вдруг Олег тут отирается? Мишка его, конечно, неплохо так напугал, но все же…

Но никого нет, и мне удается тихонько скользнуть мимо гостиной, откуда доносятся веселые голоса гостей, к двери черного хода.

Короткими перебежками выбираюсь за ворота, торопливо иду в сторону стоянки.

Сейчас, только поговорю, успокою…

Намерения у меня вполне невинные и самые серьезные.

Впрочем,  у Захара, поймавшего меня и молча подхватившего на руки, тоже серьезные намерения.

Но вот насчет невинности я бы посмотрила… Или даже не спорила. Бессмысленно потому что. Проиграю.

Глава 32

— Алька… Алька, блять… — Захар утыкается мне губами в шею, дышит тяжело, сжимает все сильнее.

Я обхватываю его плечи, жадно вдыхаю такой знакомый аромат его тела, перемешанный с никотиновой нотой и слабым вкусом туалетной воды. Это будоражит, выносит за грань, заставляет забывать обо всем на свете, в том числе, и о месте событий.

Захару, похоже, тоже плевать.

Он мнет фатиновую юбку, жарко дышит в шею, рычит еле слышно, но очень возбуждающе.

Мне хочется ему ответить.

Мне хочется его укусить.

Вкус кожи ощутить, соленый, терпковатый. Это настолько острое желание, что во рту слюна собирается.

— Я чуть не сдох тут… — делится Немой, и эта его откровенность, грубоватая, простая, дороже и круче любых, самых изысканных слов любви.

— Я не могла… Понимаешь… Мишка…

— Я видел… Я понял… Но ты не отвечала…

— Я не могла…

— Хочу тебя.

— И я…

Немой смотрит на меня всего одно мгновение невероятно темными, голодными глазами, словно не веря моему признанию, а затем, тихо зарычав, ставит на асфальт, рывком распахивает заднюю дверь, толкает меня в машину и ныряет следом.

Я, ошеломленная, не сразу понимаю, что он хочет сделать, и когда понимаю, уже поздно.