В 1997 году в газете «Совершенно секретно» было напечатано: «Однако о нем пишут и как об агенте КГБ, которого всемогущественное ведомство подкинуло простодушному Западу Процесс над ним и расстрел стал всего лишь эпилогом поставленного на Лубянке спектакля. Пеньковский живет себе припеваючи под чужим именем…»

Итак, есть версия о «шпионе», либо оставленном в живых для работы с ним в оперативных целях, либо исчезнувшем из поля зрения общества после успешной работы для Родины и мнимого расстрела.

Когда автор давал интервью еженедельнику «Век», журналист спросил меня, почему КГБ не придало гласности все обстоятельства «дела», особенно после 1991 года. И тогда, отвечая, автор не отмстил особо о том, что одним из участников «дела» было ГРУ, которое весьма не охотно говорит о своих операциях. Если ГРУ выступает против гласности в отношении «дела Пеньковского», то с этим нужно считаться — главный фигурант «дела» был их человек.

Ранее уже говорилось об операции внешней разведки «Центр». И несколько слов об этой операции должны помочь проиллюстрировать следующую мысль: почему все еще скрываются деликатные особенности «дела Пеньковского».

Время работает на дезинформацию. Почти в тот же период, когда шла операция с «делом», в 1961–1963 годах, нашей разведке удалось проникнуть в планы НАТО. Это сделал агент Джонсон, фельдъегерь пересыльного почтового пункта вооруженных сил США и НАТО в аэропорту Орли под Парижем. Сотни секретных документов попали в наши руки.

Однако сам Джонсон не был в курсе дела, что конкретно он передавал. И сегодня американцы и натовцы не знают, что же попало в руки русских. Мы же храним молчание и очень бережно используем материалы в тайной войне против Запада и по сей день.

Но тогда уже было ясно: документы должны были быть использованы при подготовке Хельсинкских соглашений. В частности, для давления на союзников США по НАТО в пользу СССР.

Не по этой ли причине американцы не раскрывают (и англичане также) всего списка полученных от Пеньковского документов, считая, что в них содержатся сведения по концепции стратегической оборонной доктрины СССР, а затем — России. Естественно, они исходят из того положения, что Пеньковский был честным агентом. Американцы и англичане не хотят, чтобы русские знали, что именно он передал на Запад.

Но если Пеньковский работал в контакте и под контролем нашей госбезопасности, советской стороне также невыгодно признаваться в этом, ибо среди переданных документов «информационного шума» была дезинформация — все по той же концепции и доктрине советской стороны.

Вот почему в интервью газете «Век» я ответил, что «дело» будет раскрыто, по моему мнению, лет через пятьдесят. Правда, я чуть-чуть лукавил, завышая сроки, так как надеюсь дожить до той поры.

Чтобы более конкретно разобраться с «делом», необходимо было подобрать методику оценки известных фактов с позиции двух сторон — советской и западной. А сами факты отобрать в изложении каждой из сторон — либо из книги «Записки Пеньковского» (1965), которую на Западе назвали «черной пропагандой», либо из советского издания «Судебный процесс» (1963). Автора интересовали только факты — в описании судебного процесса их было предостаточно.

В конце концов выбор пал на три группы источников по «делу»: 1) «Судебный процесс»; 2) все другие издания — книги, статьи, очерки; 3) личное мнение автора, который в 60—70-х годах выступал в качестве «московского агента» западной спецслужбы под личиной предателя Родины.

Прежде чем построить триединую систему оценок по «делу», мне хотелось бы представить читателю ход рассуждений о судебном процессе по «делу Пеньковского» как источника для… дезинформации Запада. Какие критерии применительны для оценки действий агента в интересах разведки, с которой он сотрудничал? В первую очередь это разведывательные возможности, затем — мотивация и безопасность.

Эффективность использования разведвозможностей агента Алекса определяется заинтересованностью спецслужб Запада в возвеличивании своего источника в СССР. В основе такой положительной оценки лежит «информационный шум» — листажный вал в 5000 единиц. В то же время суд отмечал, что, по экспертной оценке, 90 % информации, полученной от Пеньковского, носило несекретный характер. Правда, с точки зрения профессионалов разведки, «затерявшиеся» в этой бумажной массе 10 % — это достаточно высокая информационная отдача.

Сознательность в сотрудничестве агента Алекса с западными спецслужбами, то есть мотивация, оценивается его добровольным приходом в стан Запада и представленным спецслужбам собственным имиджем человека, не согласного с советским строем и желающего бороться с ним. Свои слова он с первых шагов подтвердил делом — информацией.

На судебном процессе было заявлено о его лояльности советской власти и были представлены доказательства его личного перерождения из-за карьеристских устремлений. Косвенно подтверждался факт искренности Пеньковского в отношении Запада — цитирование отрицательной характеристики времен 50-х годов, то есть периода его работы в Турции и контактов с гражданами западных стран.

На процессе много внимания уделялось организации связи с Пеньковским за рубежом и в Союзе. Отмечались тонкая работа спецслужб Запада и трудности советских спецслужб при работе с опытными профессионалами из СИС и ЦРУ. Как представляется, у процесса была важная цель: убедить западных наблюдателей в том, что Пеньковский не мог в силу объективных причин часто бывать за рубежом и потому связь с ним осуществлялась в Москве.

В целом судебный процесс решал триединую задачу: убедить Запад в том, что Пеньковский был ценным источником информации, искренне сотрудничал с Западом и был разоблачен в силу объективных причин — сложности в поддержании контактов с ним в СССР.

Однако ситуация на судебном процессе вызывает сомнения следующего порядка: почему советская сторона пошла на беспрецедентную акцию по публичному разоблачению шпионажа в своих рядах, особенно в среде чиновников важнейшею государственного ведомства, коим является ГК КНИР? Почему судебный процесс был столь беспощаден к вскрытию притупления бдительности в среде сотрудников Минобороны, но не в ГК КНИР? Почему судебный процесс столь много обсуждал вопрос о «технике шпионских игр» (организации связи) и обтекаемо затрагивал вопрос о конкретном ущербе от информации, попавшей на Запад через Пеньковского?

Напрашивается вывод: Запад должен оставаться в неведении относительно того, в чем конкретно сознался Пеньковский во время следствия по его «делу» (информация). Для Запада это означало, что полученной от агента информации следует продолжать верить, ведь данные из досье ГК КНИР — это стратегия и тактика СССР в области экономики; данные в военной области — это уровень и перспективы военного строительства; данные в конкретных вопросах ракетного оружия — это уровень того периода, когда решалась проблема с Кубой и советская сторона готовила операцию «Анадырь» для спасения Кубинской республики.

Чтобы лучше понять дезинформационную роль судебного процесса, вниманию предлагается сравнительный анализ фактов: преданных гласности на судебном процессе; изложенных в книге «Шпион, который спас мир»; приводимых в книге автора «Операция “Турнир”».