В том легионе было два очень храбрых центуриона, которым немного оставалось до повышения в первый ранг: Т. Пулион и Л. Ворен. Между ними был постоянный спор о том, кто из них заслуживает предпочтения, и из года в год они боролись за повышение с величайшим соревнованием. Когда около укреплений шел ожесточенный бой, Пулион сказал: чего ж ты раздумываешь, Ворен, и какого другого случая ждешь показать свою храбрость? Нынешний день порешит наш спор.

С этими словами он вышел из-за укрепления и бросился на неприятелей там, где они были особенно скученны. Ворен тоже не остался за валом, но, боясь общественного мнения, пошел за ним. Тогда Пулион, подойдя на близкое расстояние к врагу, пустил копье и пронзил им одного галла, выбежавшего вперед из толпы. Враги прикрыли щитами своего пораженного и бездыханного товарища и все до одного стали стрелять в Пулиона, не давая ему возможности двинуться с места. Пулиону пробили щит, и один дротик попал в перевязь. Этим ударом были отброшены назад ножны и задержана его правая рука, когда он пытался вытащить меч. Тогда враги, пользуясь его затруднением, обступили его. Но тут подбежал его соперник Ворен и подал ему в эту трудную минуту помощь. Вся толпа тотчас же обратилась на него и бросила Пулиона, думая, что он убит дротиком. Ворен действует мечом и, убив одного, мало-помалу заставляет остальных отступить; но в увлечении преследованием он попадает в яму и падает. Теперь и он в свою очередь окружен, но ему приходит на помощь Пулион, и оба, убив немало неприятелей, благополучно, со славой возвращаются в лагерь. Так подшутила над ними судьба в их соперничестве и борьбе: оба врага поддержали и выручили друг друга, и нельзя было решить, кого из них следует признать храбрей другого».

Поразительное описание! Оно, кстати, демонстрирует со всей очевидностью, что даже отсутствие Цезаря не могло вконец извести геройских качеств его славных легионеров. Именно в такие моменты, как правило, и проявляется вся суть человека. Пред этим меркнет все. Деяния Пулиона и Ворена – лучшее этому подтверждение!

Но вернемся к «Запискам»: «Осада с каждым днем становилась тяжелее и опаснее, особенно потому, что значительная часть солдат была переранена и оборону пришлось возложить лишь на немногих защитников. Тем чаще посылались к Цезарю письма и гонцы; но часть последних враги ловили и на глазах у наших солдат подвергали мучительной казни. В лагере был один знатный нервий, по имени Вертикон, который с самого начала осады перебежал к Цицерону и на деле доказал ему свою полную преданность. Этот самый Вертикон склонил обещанием свободы и большими наградами одного из своих рабов к тому, чтобы доставить письмо Цезарю. Тот привязал письмо к метательному копью, пронес его и, не возбуждая у галлов, как галл, никаких подозрений, добрался до Цезаря, который этим путем узнал об опасном положении Цицерона и его легиона».

Наконец-то Цезарь узнает о происходящем!

Он немедленно берет ситуацию в свои руки.

Теперь у осажденных появляется реальный шанс на спасение.

Им нужно лишь дождаться своего начальника и избавителя.

Согласно «Запискам»,

«Цезарь получил это письмо около 11-го часа дня и тут же отправил к М. Крассу, стоявшему лагерем в стране белловаков в двадцати пяти милях от него, гонца с приказом выступить со своим легионом в полночь и спешно идти к нему. Красс двинулся немедленно по прибытии гонца. Другого гонца Цезарь послал к легату Г. Фабию, чтобы тот привел легион в область атребатов, где Цезарь должен был проходить. Писал он и Лабиэну, чтобы тот с своим легионом подошел к границе нервиев, если это можно сделать без вреда для общего положения дела. Остальной части войска, так как она была слишком далеко, он решил не дожидаться. Кроме того, он стянул к себе около четырехсот всадников из ближайших зимних лагерей.

Около третьего часа он получил от передовых разъездов (Красса) известие о приближении Красса и в этот день прошел двадцать миль. Красса он назначил комендантом Самаробривы и дал ему легион, так как здесь он оставлял обоз всей армии, заложников от общин, государственный архив и весь хлеб, свезенный им сюда на зиму. Фабий, как ему и было приказано, не стал терять много времени и с своим легионом встретил Цезаря на походе. Что касается Лабиэна, то он уже узнал о смерти Сабина и о гибели римских когорт. Так как теперь против его лагеря появились все боевые силы треверов, то он, естественно, опасался, что если его выступление из зимнего лагеря будет походить на бегство, то он не в состоянии будет выдержать атаку неприятеля, вдобавок упоенного недавней победой. Поэтому он указал в своем ответе Цезарю, до какой степени было бы для него опасно выводить свой легион из зимних квартир, подробно описал события в стране эбуронов и уведомил, что все конные и пешие силы треверов заняли позицию в трех милях от его лагеря.

Цезарь одобрил его решение, и, хотя вместо трех легионов, на которые он рассчитывал, он принужден был ограничиться двумя, тем не менее единственное средство к спасению ему представлялось в быстроте действий. Ускоренным маршем он прибыл в страну нервиев. Там он узнал от пленных о том, что делается у Цицерона и как опасно его положение. Тогда он уговорил, обещая большую награду, одного из галльских всадников доставить письмо к Цицерону. Оно было им написано по-гречески, чтобы враги из перехваченной нашей переписки не могли узнать наших планов. В случае невозможности добраться он дает галлу наставление привязать письмо к ремню дротика и этот дротик перебросить в лагерь. В письме он писал, что уже выступил с легионами и скоро будет на месте; пусть только Цицерон не изменит своей прежней доблести. Галл, боясь излишнего риска, пустил дротик согласно полученному наставлению. Он случайно зацепился за башню и в течение двух дней не был замечен нашими. Но на третий день один солдат увидел его, снял и доставил Цицерону. Тот, посмотрев письмо, прочел его на собрании солдат и этим чрезвычайно всех обрадовал. Скоро стали виднеться издали клубы дыма от пожаров, чем были устранены всякие сомнения относительно прихода легионов.

Когда галлы узнали через разведчиков о приближении Цезаря, то они сняли осаду и пошли со всеми силами на него. Это была целая армия тысяч в шестьдесят. Пользуясь случаем, Цицерон снова потребовал у упомянутого Вертикона галла для доставки Цезарю письма. Посланному он напомнил, что он с крайней осторожностью должен держать свой путь, а в письме писал, что враги его оставили и всеми полчищами обратились против Цезаря. Это письмо было доставлено Цезарю около полуночи. Он сообщил его своим людям и ободрил их к сражению. На следующий день на рассвете он снялся с лагеря и приблизительно через четыре мили пути заметил полчища врагов за долиной и ручьем. Было бы очень опасно при таких маленьких силах дать сражение на невыгодной позиции; сверх того, так как он знал, что Цицерон теперь освобожден от осады, то он полагал, что можно спокойно действовать с меньшей скоростью. Поэтому он остановился и приказал разбить укрепленный лагерь на возможно более выгодной позиции. Хотя лагерь этот уже сам по себе был мал, так как предназначался для неполных семи тысяч человек, да еще без обоза, но он сделал его еще меньше, насколько возможно сузив его улицы, с тем чтобы внушить врагу полное презрение к нашему войску. Тем временем он во все стороны разослал разведчиков, чтобы найти самый удобный путь для перехода через долину.