Бугшприт, покачиваясь, постоянно чертит острым носом по синеве неба. Я так привык к этой картине, что когда однажды оглянулся, острие как раз уперлось на долгое мгновение в темно-коричневый берег, пронзило с силой, а затем освобождение пошло зигзагом резать небосвод.

— Это Кернеда, — сказал за моей спиной Ордоньес.

— Откуда известно?

— От Мертона, — сообщил он. — За ним будет еще один остров, Лазуритовые Крылышки, а дальше…

— Лазурные? — переспросил я.

— Лазуритовые, — ответил он наставительно. — Местные названия чтить надо, а не давать свои!

— Ладно-ладно, согласен. А что за ними?

— Мертон не знает, — ответил он с неохотой. — Знал бы, сказал. Но в самом деле не знает.

Я сказал неохотно:

— Если не знает он, это не значит, что не будем знать и мы.

Ордоньес криво усмехнулся.

— Я верю в вас, мой лорд. Хотя не представляю, сколько это займет у нас времени. И Мертон, и баннерет, и даже тот Вебер уверяют, что островов больше, чем семечек в дыне. Но даже они не знают, какие они, как расположены, на каком расстоянии друг от друга…

Что местные не знают расположения островов дальше Горящего, не так уж и странно, хотя все-таки это не рядовые моряки, баннерет и капитаны должны бы знать больше. С другой стороны, островов десятки и десятки, неизбежно появление разных фракций, что в конце концов обязательно приводит к обособлению и появлению мелких правителей, ревниво оберегающих свою власть.

А здесь островов намного больше сотни, так что странно было бы, если бы подпускали и всяких чужаков, что могут высадить десант, а то и армию.

Я не успел всмотреться, что это далеко впереди за странная серая стена, как она стремительно понеслась в нашу сторону.

Я услышал зычный крик:

— Два рифа на марселях!

На корабль обрушился мощный ливень, под напором ветра затрещали голые мачты, послышался испуганно-восторженный вопль.

Сквозь секущие струи дождя я увидел сгорбленную фигуру Якова, донесся его злорадный голос:

— Ну, кто жаловался, что надоело жаркое солнышко? Крепить линь! Убрать марсели!

С верхушки мачты долетел прерывающийся голос:

— Вижу шлюпку!

— Где? — крикнул Юрген.

— Два румба по правому борту!

Я бросился к правому борту, на спину с ледяным ветром рушатся водопады пресной воды, я безуспешно всматривался сквозь эту завесу дождя и шторма.

Когда ливень на суше, видишь сквозь пелену хотя бы силуэты домов, деревьев, гор, а здесь исчез даже «Ужас Глубин», а наш корабль в сером аду, небо такое же серое, как и море, и границы между ними нет.

И вдруг я увидел шлюпку, длинную, как пирога, трое на веслах, но лодка идет слишком быстро, будто ее нечто тащит под водой. Я не успел всмотреться, как все трое разом прыгнули через борт и пропали в огромных свирепых волнах.

Я протер глаза, такое просто не может быть, сверху с мостика раздался крик Ордоньеса:

— Ваша светлость!.. Что-то в море?

Я перевел дыхание, прокричал:

— Да так… померещилось!

— Вам лучше вернуться в каюту, сэр!

— Да, — крикнул я, — да, конечно. Еще бы…

Шторм исчез так же внезапно, как и налетел, небо очистилось, Ордоньес скомандовал с мостика:

— Поднять паруса! Ловить попутный бриз.

— Есть, сэр, — послышалось сразу несколько голосов. — Да, сэр!

В ночи видно, как освещенный лунным светом «Ужас Глубин» под всеми парусами идет за нами красиво и мощно, чуть наклонившись на бок. На реях сигнальные огни в плотно закрытых от падающей сверху воды светильниках. Но сейчас дождя нет, волны туда не достанут при любом шторме, и огоньки четко указывают в ночи, даже если не будет луны, не только, где корабль, но и каким боком, носом или кормой расположен к нам.

Острый нос нашей «Богини Морей» мощно и напористо режет темную воду, что сразу же рассыпается призрачными лунными искрами. Выметнулась сытая туша дельфина, эти веселые дураки и ночью как будто не спят, вон еще один, ринулись с кораблем наперегонки, как мой Бобик… интересно, если им палку бросать, будут приносить и просить швырнуть снова?

Вода, как под напором плуга, разваливается на две стороны, каравелла идет красиво и уверенно. Ночь ясная, луна и звездное небо освещают мир так, что и солнца не надо: громаду острова заметят издали, не зря на верхушке самой высокой мачты сидит в «вороньем гнезде» матрос из тех, кто поглазастее…

И, как накаркал, оттуда раздался вопль:

— Земля! Прямо по курсу!

И сразу же начальственный окрик:

— Убрать кливера!.. Штурман. Два румба вправо!

— Есть два румба, — донесся далекий голос с носа корабля.

На мостике появился Ордоньес, покровительственно посмотрел на меня сверху вниз.

— Не спится, ваша светлость?

— Не спится, — признался я. — Все еще жду неожиданностей. Острова это… острова.

Он сказал хмуро:

— Я тоже. Эй, там внизу! Приготовиться к отдаче якоря!

— Что-то опасное? — спросил я.

Он буркнул:

— Не поверите, сэр Ричард, но я… осторожный. Пусть и дурак, но осторожный. Я же не собой рискую, как бы так сказать попроще, понимаете?

— Еще бы, — ответил я с сердцем. — Всего двумя кораблями рискуете! Мне бы так.

— Ага, — сказал он почти злорадно, — то-то. А насчет моей осторожности… Это по океану можно переть на всех парусах, не глядя, там глыбина, а близ берегов то рифы, то камни, а луна не совсем то, что надо.

— Корабли местных проходят…

— У них не корабли, — сказал он с презрением, — а лодки!.. К тому же они наверняка знают проходы. Юрген, проползем еще пару миль, а там на якорь!

С палубы донеслось:

— Хорошо, сэр. Пойдем под одними марселями.

— Исполняйте.

— Слушаюсь, — ответил Юрген снова и добавил, как мне показалось, с некоторой ехидцей: — Ваша светлость. Эй там, убрать грот!

Паруса поползли вверх, быстро уменьшаясь в объеме, а корабль начал сбавлять ход. Я сдержал улыбку, пираты время от времени, кто шутя, а кто всерьез, величают друг друга титулами, к которым никак не привыкнут, посмеиваются, но все-таки гордятся, я же вижу.

Со стороны кормы раздался ленивый голос:

— Сэр, в корабле пробоина!

Я напряженно прислушался, кто-то ответил еще равнодушнее:

— Где?

— По левому борту, сэр. Ниже ватерлинии.