А потом чиркнула спичка, неестественно громко зашипела, и в метре от лица Анатолия возник веселый желтый огонек. Позади него тот увидел желтое человеческое лицо с вытаращенными перепуганными глазами. Когда их взгляды встретились, лицо передернулось от испуга, спичка вздрогнула так, что пламя погасло, и испуганное лицо скрылось в темноте. Но Анатолию всё-таки хватило времени узнать своего дружбана:

– Вилка, это ты?

– Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!!! – донесся из темноты знакомый голос. – Мне придется менять штаны!

– Да уж, – усмехнулся Анатолий, – физиономия у тебя еще та была! Давай, поджигай еще, посмотрим, где мы!

Послышался характерный звук доставаемой из полного спичечного коробка спички, и в круге желтого света вновь возникло лицо Бориса Ложника по прозвищу «Вилка». Данное прозвище он получил после того, как на спор в школьной столовой съел тарелку борща исключительно при помощи вилки. До этого его частенько звали по производному от фамилии прозвищу «Ложка», но после выигранного спора за ним навсегда закрепилось другое, данное в честь того столового прибора, которым он побил своих оппонентов, прозвище.

– Ну у тебя и рожа, Шарапов! – усмехнулся Анатолий Звягин, глядя на неестественно желтое в свете горящей спички лицо Вилки, на котором выделялись всё еще испуганные блестящие глаза. – Я тебя переименую в Пучеглазку…

– Ой, да у тебя не лучше!..

– Ребята, это вы?

Спичка снова вздрогнула, пламя заметалось, словно само испугалось донесшегося из темноты вопроса, но на этот раз не погасло.

– Как я сюда попала? – снова прозвучал вопрос и на этот раз Анатолий уже узнал голос:

– Светик, и ты здесь?

Подойдя к еле различимому в слабом огне силуэту девушки, обнял ее и чмокнул в щеку:

– Очень рад… Очень! Уже будет веселее!

– Ха! Ха! Ха! – донесся с противоположной стороны жуткий загробный смех, и на этот раз спичка в руке Вилки погасла: то ли оттого, что просто сгорела полностью, а, возможно, оттого, что державшая ее рука в очередной раз дрогнула.

Звягин почувствовал, как вздрогнуло заключенное в его объятья тело Светы Михайловой, да и сам он испугался не меньше.

Метрах в трех от них в воздухе возникла жуткая бледно-желтая безносая маска с черными глубокими глазницами и дьявольской ухмылкой. Хриплым шепотом она произнесла:

– Меняй штанишки, Вилка Пучеглазый! Толян, не задуши там Светика…

– Блин, Паха!.. – донесся из темноты негодующий возглас Вилки. – Сейчас я буду тебя бить!!!

Довольно хохотнув, Владимир Пащенко убрал от подбородка горящую зажигалку, свет которой под таким углом и придавал его лицу схожесть с жуткой маской.

– Но согласитесь, – сказал он, приближаясь к своим друзьям, – ужас обуял вас неописуемый!.. Здорово, Вилка! Здоров, Толяныч! – Они пожали друг другу руки. – Моё почтение, Светик!.. В общем, вся компания в сборе!.. Вот только, если б кто-нибудь мне объяснил, каким образом мы здесь собрались?

– Это вообще улёт! – затараторил Вилка. – Захожу к себе в кануру… Бах, темнота…

– Ты заходишь, – перебил его Пащенко, – а я выхожу, пардон, из туалета… Шопен, – ну, то есть «бах» – лежу на деревянном полу и слышу: «Вилка, это ты?» – «Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!!!», ну и так далее… Ну я, конечно, решил воспользоваться ситуацией…

– Отходишь, однако, от темы, – в свою очередь перебил его Звягин. Еще со школьных времен двое этих парней боролись за лидерство в четверке, и это соперничество, – которое, как ни странно, их закадычной дружбе не мешало, – продолжалось до сих пор. – Светик, ты что делала?

– Посуду мыла. Мама была на кухне… Может, нас накачали наркотиками и отвезли куда-то?… Ой, у меня еще руки мокрые, смотрите!

– С того момента, как я сидел у себя и слушал музыку, – Звягин включил подсветку на своих часах, – прошло пять минут, не больше.

– Чертовщина! – дал четкое определение произошедшему Вилка.

– Народ, а знаете, где мы? – протянул Пащенко, делая пару шагов в сторону и водя вокруг себя горящей зажигалкой. – Узнаете?

Тогда как девушка испуганно жалась к Анатолию Звягину, который всеми силами старался сохранять спокойствие и рассудительность, а Борис Ложкин с по-прежнему перепуганной физиономией и выпученными глазами озирался вокруг, серьезно рискуя получить новое прозвище, с лица Владимира Пащенко не сходила улыбка, а глаза выражали неподдельный интерес. Похоже, ему эта ситуация даже нравилась.

– Это ведь подсобка нашего класса!

Ложкин энергично закивал головой, мгновенно узнав в нечетком свете зажигалки громадный книжный шкаф, который его запрягли перетаскивать из одного угла подсобки в другой на первой встрече выпускников.

В этот момент в помещении внезапно зажегся свет, заставив всех ребят зажмуриться и прикрать глаза ладонями.

Жмурясь от непривычно яркого по контрасту с кромешной темнотой света, Звягин посмотрел в сторону стены, где находился выключатель, и увидел там человека, которого мгновенно узнал по шевелюре рыжих волос:

– Ёлки-палки, ты хоть предупредил бы, что свет включаешь!

– О, Стёпа Последний, а ты как тут? – радостно воскликнул Пащенко.

– Не знаю… – растерянно пробубнил тот.

– А что делал до того, как возникнуть здесь?

– Спал…

– Спал… – точно копируя его интонацию, передразнил Пащенко. – Ну, правильно! Десять часов – детское время кончилось. Но Стёпа, что за привычка спать в одежде?! Я тебе на день рожденья пижаму подарю…

– Как в старые добрые времена, – прошептал Звягин на ухо Свете и уже громче произнес: – Ладно, давайте по домам, пока предки с ума не посходили! Ты говоришь, твоя была на кухне вместе с тобой?

– Ну да, – закивала Света, – в двух шагах от меня…

Пащенко толкнул дверь подсобки, но та оказалась запертой. Тогда он открыл дверь, ведущую в класс, включив там свет и, глядя на стройные ряды парт, воскликнул:

– Хорошо, однако! Душу прямо заполняет ностальгия!..

– А я впервые так хочу домой! – пробубнил Вилка, направляясь к входной двери, которая, впрочем, тоже оказалась запертой.

– Ну, кто рискнет спрыгнуть с третьего этажа? – глядя на большие окна класса, поинтересовался Звягин, и тут из подсобки донесся голос Стёпы Последнего:

– Ребята, дверь-то открыта!

Вернувшись в подсобку, все с удивлением обнаружили, что ее входная дверь действительно открыта, хотя полминуты назад Пащенко не смог справиться с ней.

– Ну, ты и силач, Паха! – не упустил возможности поддеть своего соперника Звягин. – Молодчина, Степан!

Все четверо вышли в темный коридор, лишь небольшой кусочек которого был освещен льющимся из подсобки светом. Словно подтверждая своё прозвище, последним вышел Стёпа Судаков.