ощутил слабое биение, на миг стало легче.

Появились Джон и Артур.

— Он умер? — спросил белолицый Артур.

— Нет, но он без сознания. Помогите его вытащить.

Артур запрыгнул в карету, Джон присел на корточки. Они подняли обмякшую Джорджи, через вход подали Джону, засим выбрались, дабы помочь. Джон и Артур ее держали, Натан бросил на землю пальто, и они ее уложили. Натан присел на корточки. На лбу уже формировалась шишка, кожа вокруг покраснела. Натан пощупал огромную шишку кончиками пальцев. Видимо, она ударилась головой. Сомкнутые веки казались хрупкими, губы бескровными. Он окаменел.

— Джорджи.

Она не реагировала. Что видели стоявшие рядом Джон и Артур? Натан ощупал руки и ноги в поисках признаков травмы, но не нашел, однако она лежала, точно мертвая.

— Принесите воды.

Кучер ушел, а полминуты спустя вернулся с фляжкой. Натан не понимал, что делать, посему покапал водой на губы и побрызгал в лицо. Уже прошло несколько минут, страх превращался в холодный ужас. Господи, а если она не очнется? В горле встал ком.

— Джорджи, — позвал он позорно дрогнувшим голосом, а повторил уже громче, немного отчаянно, похлопал ее по щеке: — Джорджи.

Кучера, наверное, гадали, почему он так обращался к камердинеру, почему он так себя вел.

А потом она шевельнулась.

Она всего лишь гортанно застонала, тряхнула головой, но от облегчения он словно превратился в кисель. Он опустил голову ей на грудь и прошептал:

— Слава богу. — Кучера ушли. Натан поднял голову. — Джорджи, ты в порядке? Ты меня слышишь?

Она опять застонала, затем едва различимо произнесла:

— Голова болит.

— Боже, — с облегчением засмеялся он, — ты ужасно меня напугала!

Она открыла глаза, поморщилась и дотронулась до шишки.

— Что случилось? — прошептала она.

— Авария. Багажная карета перевернулась.

Джорджи замерла, явно пыталась собраться с мыслями.

— Да, вспомнила. Я услышала треск, а потом карета опрокинулась. Коробки упали. Голова…

— Как себя чувствуешь?

— Страшно болит голова.

Она начала садиться, засим застонала и снова легла.

— Надеюсь, у тебя не проломлен череп.

— Такое ощущение, что проломлен.

Однажды с одним из кузенов произошел примерно такой же случай. Он встал, отряхнулся и ушел, а спустя несколько часов умер. Могло то же самое случиться с Джорджи? Натан смотрел на нее с беспокойством.

— Мы доедем до ближайшей деревни (она недалеко) и снимем комнату в гостинице. Я пошлю за лекарем.

— Не смеши меня. Все будет хорошо.

— Ты сделаешь, как я скажу. У тебя может быть черепно-мозговая травма. Тебя должен осмотреть врач.

— А что с багажной каретой? С вещами?

— Не волнуйся. Джон с Артуром разберутся. Обожди, давай помогу.

Джорджи попыталась сесть — он обнял ее за плечи, поднял и придержал. Джон и Артур уже загрузили большую часть багажа и убирали с дороги обломки кареты. Ржавшую лошадь, коя ныне спокойно жевала траву, привязали к столбу. Мертвая вторая лошадь лежала там, где упала. Видимо, сломала шею.

— Идем.

Он просунул руку под колени, второй подхватил под спину и поднял Джорджи.

— Натан! — вяло возмутилась она. — Что подумают Джон с Артуром?

— Мне без разницы, что они подумают.

Он зашагал к карете, где уложил ее на сиденье и вытащил одеяло.

— Бред, — неуверенно сказала она. — Я в порядке.

— Нет, не в порядке. — Натан укрыл ее, как ему нравилось, и ткнул в нее пальцем. — Не шевелись.

Он вернулся к багажной карете. Кучера склонились над обломками и что-то рассматривали. Когда он подошел, они с тревогой на лицах вскинули глаза.

— В чем дело?

— Взгляните, милорд! Ось была подпилена рядом с колесом.

— Что?!

Натан присмотрелся к сломанной оси. Действительно, надпил отчетливо виднелся, лезвие прошло через две трети; оттого что оставшаяся треть не выдержала сильного напряжения и разлетелась на части, карета упала.

— Кто-то ее подпилил. — Натан воззрился на кучеров.

— Вчера в конюшне был мужчина, милорд, — сказал Джон. — Конюх увидел его, когда пошел проведать больную лошадь. Когда он заметил Граймса, он убежал. Мы подумали, он просто там ночевал…

— А он сделал вот это, — договорил за него Натан. — Спрашивается: зачем?

Когда они добрались до гостиницы «Звезда», Натан настоял, что донесет Джорджи до комнаты. Переубедить его не получилось. Он попросту не обращал внимания на возражения и отвлек любопытного хозяина от необычной картины (мужчина держит на руках мужчину) тем, что послал его за лекарем.

В комнате он уложил Джорджи на кровать, помог снять пальто, жилет, платок и ботинки, поменявшись с ней ролями. В столь паршивом состоянии было не до возмущений, она с радостью повалилась на матрас и закрыла глаза. Прибывший лекарь оказался сварливым мужчиной средних лет. Он ворвался в комнату, откашлялся, увидев Джорджи, потом открыл сумку и принялся что-то искать.

Он бросил на нее строгий взор поверх очков и молвил:

— Я не буду спрашивать, почему вы в мужском костюме.

— Откуда…

Она взглянула на Натана. Он веселился, черт бы его побрал.

Лекарь снова откашлялся.

— Кадыка нет, — пробурчал он и между тем рылся в сумке. — Ясно как день.

Натан подавил смешок. Она сердито на него зыркнула.

Лекарь начал ее осматривать: быстро и беспристрастно ощупал руки и ноги.

— Переломов нет, — едва ли не расстроенно объявил он. Он посмотрел ей в глаза, засим обследовал лоб. — Она теряла сознание?

— На несколько минут, — подтвердил Натан.

— А конкретнее?

— На семь или восемь.

Лекарь нахмурился. Он попросил ее сесть, поводить пальцем из стороны в сторону и следить за ним глазами. Голова заболела, а спустя время перед глазами поплыло.

— Лягте, — сказал он, что она с радостью сделала.

Он снова порылся в сумке и вынул несколько бумажных кульков. Все замечания он адресовал Натану. Джорджи казалось, что она должна возразить, но собраться с силами не выходило.

— У нее сотрясение. Через неделю или около того она поправится, но нужно больше отдыхать. Настойку опия не давайте. — Он протянул кульки. — Лучше давать травяной чай. Боль он снимает не так хорошо, как опий, но с головной болью поможет.

Натан покивал и вручил несколько монет, кои лекарь недовольно сунул в карман, после чего взял сумку и ретировался.

— Слышала? — как только дверь закрылась, произнес Натан. — Ты поправишься только через неделю.

— Чушь, — буркнула она. — Уверена, мне будет лучше уже завтра.

— Нет, не будет. Тебе придется остаться со мной, пока ты не поправишься. Тем более что… — он угрюмо потупился, — я волнуюсь за тебя.

Выглядел он скорее обиженным, нежели взволнованным.

— Незачем. — Его злобный хмурый взгляд задел. — Пока мне не полегчает, за мной присмотрит Лили.

— Меня волнует не травма, — сказал он, все еще