План Александра очень напоминал план его соперника; он состоял в том, чтобы, пока Парменион сдерживает правое крыло персов, послать конницу гетайров на кардаков, стоявших слева от греческих наемников Дария, прорваться сквозь них, а затем ударить по войску наемников с фланга и тыла.

Выстроив войско, он приказал ему некоторое время оставаться на месте, затем неторопливо повел его вперед, проверяя равнение. Приблизившись к противнику, он обскакал ряды, желая удостовериться, что все в порядке, и ободрить своих воинов, он выкрикивал имена людей, причем не только полководцев, командиров эскадронов и воинских подразделений, но и тех, кто выказали себя храбрецами в предыдущих сражениях. Во время этого осмотра раздались крики: воины требовали начинать бой. Однако Александр продолжал медленно вести их навстречу врагу, пока не оказался от него на расстоянии полета стрелы.

В сражении при Гранике Александр прорвал ряды персидской конницы; в этот раз он столкнулся с пехотой – кардаками. Заявлению Арриана, что это были гоплиты, противоречит тот факт, что Дарий выставил перед ними лучников; но так поступить с гоплитами, которые, кроме как при нарушении строя, не могут быть сметены кавалерией, значило мешать им. Очевидно, Дарий не возлагал больших надежд на кардаков. Пелтастов можно было обскакать, как это сделала персидская конница в сражении при Кунаксе (401 г. до н. э.), и если кардаки были пелтастами, тогда прикрыть их лучниками значит проявить разумную осторожность. Это, однако же, было опасно без предварительной подготовки, в результате которой кардаки смогли бы разомкнуть свои ряды и позволить лучникам пройти сквозь их строй, когда у них иссякнет запас стрел. Надо думать, такое распоряжение было отдано, но оказалось неэффективным из-за стремительного натиска Александра.

Во главе царского эскадрона в окружении других эскадронов гетайров и, как можно предположить, с гипаспистами слева и аргианской легкой кавалерией справа Александр более полагался на скорость, чем на силу оружия; чтобы нагнать страх на врагов, он подскакал к реке галопом. Далее произошло следующее: когда его всадники с криками бросились в реку, персидские лучники стали отступать, но атака была столь стремительной, что, прежде чем кардаки успели разомкнуть свои ряды, или в процессе того, как они это делали, гетайры ударили на них, и весь левый фланг персов обратился в бегство. Нечто похожее произошло в сражении при Брайтенфильде в 1631 г., когда Ферстенберг и Исолани, кавалерийские командиры правого крыла Тилли, теснили саксонскую пехоту на левом фланге шведов; ибо при первом же ударе те покинули поле боя.

Однако Дарий это не Густав-Адольф: его резерв азиатских новобранцев оказался бесполезен, и, когда он увидел бегство левого фланга, вместо того чтобы отозвать с левого фланга греческих наемников, пока они не окажутся на пути Александра и его воинов, он развернул свою колесницу и в панике бежал. Немного погодя, когда равнина закончилась, он бросил накидку, лук и щит, вскочил на коня и помчался дальше, совсем как курфюрст Саксонский под Брайтенфильдом.

Во второй фазе сражения македонская фаланга на время оказалась в опасности. Александр устремился вперед с двумя правыми батальонами фаланги, которые были частью его крыла, в то время как четыре батальона левого фланга Пармениона продолжали медленно продвигаться. В результате фаланга раскололась пополам, и, как пишет Арриан: «Македонское войско, находившееся в центре, не так поспешно вступило в дело; солдаты часто оказывались на обрывистых местах, не могли держать прямую линию фронта; образовался прорыв – и эллинские наемники Дария бросились на македонцев как раз там, где они видели, что строй наиболее разорван» (Арриан. II).

Греческие наемники немедленно воспользовались ситуацией. Они устремились вперед и теснили дезорганизованного врага в реку, последовала отчаянная схватка, в которой пали Птолемей, сын Селевка, и 120 македонцев. Какое-то время сражение в центре проходило с переменным успехом; однако бегство кардаков расчистило путь Александру, который со своими гипаспистами и двумя батальонами фаланги атаковал греческих наемников с фланга.

Пока происходила эта схватка, бой завязался на левом фланге македонян. Здесь, в соответствии с планом Дария, тяжело вооруженная персидская конница переправилась через Пинар, вступив в сражение с фессалийцами Пармениона, и продолжала их теснить, пока не стало известно, что Дарий бежал и что греческие наемники сокрушены. Тогда конница прекратила атаку и отступила. Что случилось с кардаками на левом фланге – неизвестно, известно только, что при отступлении персидской конницы много людей были затоптаны лошадьми, и немалую часть среди них, вероятно, составляли кардаки. Когда персидская конница стала отходить, фессалийцы бросились вдогонку, погибло много из убегавших, которые, как нам сообщают, не могли быстро двигаться в тяжелом вооружении.

Солнце, должно быть, зашло, когда сражение закончилось, и Арриан пишет, что Александр не начинал преследования до тех пор, пока греческие наемники и персидские конники не были отогнаны от реки. Но к тому времени, видимо, сгустилась тьма, ибо, по сообщению Арриана, сумерки наступили вскоре после того, как бежал Дарий. Это спасло персов от окончательного уничтожения. Большая часть персидской конницы отошла в Каппадокию, где, объединившись с местными жителями, приносила Александру много неприятностей частыми нападениями на его обозы; Антигон провел три сражения, чтобы обезопасить путь. Как уже упоминалось, 8 тыс. греческих наемников под командованием Аминта бежали в горные районы Триполиса и 2 тыс. позднее присоединились к Дарию.

Хотя потери персов, видимо, были большими, цифры, приводимые древними историками, столь же фантастичны, как и их сообщения о численности персидской армии: 100 тыс. пехотинцев и 10 тыс. всадников. Однако они не более невероятны, чем многие данные, опубликованные с целью пропаганды во время Второй мировой войны[138]. Согласно Курцию, потери Александра составляли 450 пехотинцев и всадников убитыми и 4500 ранеными (III). Если цифры верны, они велики для победившей армии.

На четвертый день после переправы через Тигр (в Джазират-ибн-Омаре?) македонская армия достигла Ниневии[139], и, когда разведчики донесли, что в поле видимости находится тысяча персидских всадников, Александр в сопровождении кавалерийского отряда поскакал вперед. Они взяли нескольких пленных, от которых узнали, что Дарий и его армия стоят лагерем на равнине близ Гавгамел, селения на реке Бумол (Казир), что находится в 15 стадиях (около 17 миль) к востоку от Ниневии. Они также рассказали, что Дарий приказал выровнять местность, чтобы облегчить действия своей коннице и колесницам. Получив столь важные сведения, Александр остановился на четыре дня, чтобы дать роздых своим людям и обнести окопами лагерь для тыловой колонны и нестроевых воинов-ветеранов[140]. Затем он выступил ночным маршем, рассчитав время так, чтобы встретиться с врагом на рассвете. Однако, пройдя 30 стадиев, когда уже были видны персидские костры, он остановился и совещался со своими полководцами, стоит или не стоит атаковать неприятеля.