Мускатный орех также содержит сафрол, который раньше использовали для искусственного прерывания беременности. Не случайно в Средние века женщин, помогавших избавиться от ребенка, называли «леди мускатных орехов» (nutmeg ladies). Ботаник эпохи Ренессанса Матиас де Л’Обль (1538–1616) в 1576 году описал страдания беременной англичанки, которая «впала в состояние безумного опьянения после того, как съела 10 или 12 мускатных орехов…», и ей, надо сказать, еще повезло: считается, что смертельная доза – три ореха, хотя физиолог Ян Эвангелиста Пуркинье (1787–1869) в 1829 году съел три ореха – и выжил, чтобы рассказать эту историю. Пуркинье вообще был одержим идеей проведения экспериментов над собой – в частности, чтобы проверить действенность отравляющих веществ, он выпил несколько ядов, в том числе белладонну, камфару и скипидар. Американский врач Альфред Стиле (1813–1900) в книге «Терапия и Материа Медика» (Alfred Stillé. Therapeutics and Materia Medica, 1860) описал детали этих экспериментов следующим образом:

«Пуркинье принимал мускатный орех натощак в виде кусочков с сахаром. Весь день его восприятие оставалось блеклым, а конечности – тяжелыми. Мыслительная деятельность нарушена не была, но бокал вина, выпитый после завтрака, подействовал на него необычайно. Однажды днем, после того как испытуемый принял три мускатных ореха, он сразу уснул и провел от двух до трех часов в сонном, но приятном состоянии. Когда данный период завершился, он стал полностью владеть мышцами, но продолжал пребывать в сонном, наполовину бессознательном состоянии. В течение нескольких дней после этого вино его необычайно возбуждало…» [212]

Что касается мациса (мускатного цвета), то «если принимать его три-четыре раза в течение 24 часов дозами от восьми до двенадцати крупинок, дробленым или порошкообразным, то он докажет свою способность противостоять хронической расслабленности кишечника, – утверждал Уильям Томас Ферни в издании «Лекарственные травы, одобренные для использования в современной медицине» (William Thomas Fernie. Herbal Simples Approved for Modern Uses of Cure, 1897). – Однако превышать эту дозу нельзя без опасения впасть в наркотическую зависимость» [213].

Долгое время помандер, или освежитель воздуха, включавший среди прочих ароматических средств мускатный орех, рассматривался в Европе как панацея, которая может лечить все – от кровотечений до бубонной чумы. Так, в начале XVII века во время вспышки чумы в Милане отдел магистратуры, ответственный за здоровье населения, распространил среди последнего «лечебный» порошок, состоявший из мышьяка, серы, ладана из Палестины, гвоздики, апельсиновой цедры, листьев пиона, мастики, семян руты и мускатного ореха. Измельченные ингредиенты следовало носить на шее в красной «дамасской» сумочке.

Впрочем, как профилактическое средство эта смесь была не лучше и не хуже других доступных тогда препаратов. Не случайно английский драматург и публицист Томас Деккер (ок. 1572 – ок. 1632) в своем памфлете «Удивительный год» (Thomas Dekker. The Wonderfull Year, 1603), посвященном кончине королевы Елизаветы I (1533–1603) и эпидемии чумы, раскритиковал врачей и их бессмысленные лекарства: «Все их кровопускания, порошки, суспензии со всеми их диакатоликонами, диакодионами, амулетами и антидотами не так сильно удерживают вместе душу и тело, как кружка эля Pinders с мускатным орехом».

Так начался период отношения к мускатному ореху как к тому, что Элизабет Дэвид называет «цивилизованной прихотью». Орех нужно было натирать – отсюда популярность в XVIII–XIX веках карманных терок – цилиндров и полуцилиндров из металла, обычно серебра, с неровными поверхностями, в которых пробиты отверстия. Часто к терке прикреплялся контейнер для хранения семян. (Мускатный цвет натереть на терке не удавалось, поэтому его приходилось размалывать в кофемолке.)

В своем сборнике эссе «Есть в этом доме мускатный орех?» (Elizabeth David. Is There a Nutmeg in the House? 2000) Дэвид рассказывает историю скульптора Джозефа Ноллекенса (1737–1823), который был настолько неравнодушен к мускатным орехам, что воровал их во время званых ужинов в Королевской академии художеств. Одновременно его жена добывала бесплатные специи у бакалейщика. Делалось это просто: перед тем как уйти, она просила у продавца немного гвоздики или корицы, чтобы отбить запах изо рта. Такими методами супруги успели накопить солидный запас специй, которые им ничего не стоили…

Нередко серебряные терки для мускатного ореха украшали причудливые узоры, дополнявшие рисунки на таких предметах атрибутики настоящего джентльмена, как фляжки и табакерки для нюхательного табака. «Случайно» достав из кармана во время обеда подобный предмет, можно было значительно укрепить свой статус состоятельного джентльмена и главного хранителя общечеловеческих ценностей в городе.

Известно, что знаменитый английский писатель Чарльз Диккенс (1812–1870) носил в жилетном кармане терку для мускатного ореха со своей монограммой. Подобные терки часто фигурируют и в его произведениях. Так, в романе «Дэвид Копперфильд» (1850) пальцы няни Пегготи сравниваются с терками для мускатного ореха, а у миссис Джо в «Больших надеждах» (1860) была такая красная кожа, что Пип «порою задавал себе вопрос: уж не моется ли она вместо мыла теркой для мускатного ореха?»

В 1980 году, незадолго до своей кончины, Элизабет Дэвид сетовала на то, что эта традиция ушла, и собиралась ее возродить:

Сегодня лучшие результаты дают современные терки Microplane, но можно купить и дешевые терки из акрила или нержавеющей стали, немного похожие на мельницы для черного перца.

Растущая популярность мускатного ореха в Европе должна была возродить его производство на островах Банда, где внутренний спрос на орех был ограниченным. Чаще всего его в виде порошка добавляли в ароматизированное масло, которое предлагалось использовать в качестве мази. Иногда камфарой и мускатным орехом приправляют орехи бетеля «для освежения дыхания».

Первым европейцем, достигшим островов Банда, был Лодовико ди Вартема (?–1517); он же стал первым немусульманином-европейцем, который под видом паломника проник в Мекку. Его «Описание странствий Лодовико ди Вартемы из Болоньи» (Ludovico di Verthema. Itinerario de Ludouico de Varthema Bolognese, 1510) вызвало настоящую сенсацию. Он считал жителей островов «чудовищами», «дикарями», над которыми нет «ни короля, ни синьора» и которые «столь глупы, что, даже если захотят причинить зло, то не будут знать, как это сделать».