— Помнишь, я говорила тебе о Гарри? — ответила она вопросом на вопрос, намереваясь рассказать историю по-своему.

— Твой друг-контрабандист? — отреагировал он. — Так это он похитил тебя? Что ты ему сделала? Взяла себе лишний бочонок из последнего «урожая»? Это и был «вопрос жизни и смерти», о котором он писал в своей записке? Кстати, передай ему, что в слове «лабиринт» нет ни одного е.

— Послушай, ты можешь быть серьезным или нет?! — раздраженно воскликнула Джилли, а затем сообщила ему, что Гарри похитил ее не от хорошей жизни — на самом деле он хотел поговорить с графом.

— Почему со мной? У меня нет ничего общего с контрабандистами. Ну разве только они захотят продать мне партию бренди по оптовой цене — но для этого есть более простые варианты контактов. К чему эти сцены из дешевых детективов?

Джилли глубоко вздохнула и встала, повернувшись к мужу лицом.

— Две из последних трех партий товара пропали. Он хотел узнать, не ты ли взял их.

Кевин напряг мозги, пытаясь понять, кто из жителей округи мог бы желать ему вреда, и ни до чего не додумался.

— Боже всемилостивый, ради всего святого, зачем мне это могло бы понадобиться?! — в гневе воскликнул он.

— Гарри слышал о том, что тебе нужны деньги. Когда ты продал часы и вложил вырученные деньги в поместье, Гарри подумал, что ты украл и продал его добычу, — неохотно объяснила она.

Она некоторое время наблюдала за Кевином, мерившим комнату шагами, постукивая правым кулаком по левой ладони.

— Я надеюсь, ты его разубедила?

— Да.

Хождение по комнате продолжалось.

— Кто довел до сведения досточтимого Гарри, что я нуждаюсь в деньгах?

— Слухи об этом ходили по деревне, он отказался сказать, кто распустил их. Да это и не важно.

Глубоко вздохнув, она обреченно продолжила:

— Гарри несколько раз перевозил через Пролив француза. Я только сегодня узнала об этом.

Кевин остановился и подошел к жене:

— Я хочу знать все об этом, и немедленно!

Пока Кевин расхаживал по ковру, Джилли улучила момент и накинула на себя халат. Теперь, чувствуя себя не такой уязвимой, она тоже принялась ходить туда-сюда — медленно, нерешительно информируя Кевина обо всем, что он хотел знать.

Когда она закончила, в комнате воцарилось долгое молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов на каминной полке. Когда Джилли уже казалось, что ее нервы сейчас лопнут от напряжения, так как в глазах ее мужа метались противоречивые эмоции, он наконец заговорил.

— Этот француз, конечно же, шпион, — уверенно заявил он.

Джилли кивнула в знак согласия. Затем она рассказала ему, что Гарри не знал о том, что помогает шпиону, пока она не указала ему на это. Она знала, что Кевин поверит ей. Ей совсем не хотелось, чтобы ее друзей повесили как изменников родины.

— А этот таинственный джентльмен, благодетель Гарри — человек, который привел к нему француза, — как ты думаешь, кто бы это мог быть?

Джилли жарко покраснела и потупилась.

— О Господи! Я! Ты подумала, что это я! Не только вор, но и предатель! Какой же тварью надо быть, чтобы воровать у своих товарищей-воров и при этом предавать интересы страны, за которую я воевал всего несколько лет назад! — Голос Кевина дрожал от праведного гнева. — Как ты посмела — ты посмела! — судить обо мне, словно Верховный Судия, вместе со своими друзьями-оборванцами, контрабандистами, которые настолько тупы, что даже не сумели понять, что транспортировали шпиона туда и обратно! Если бы ты не была женщиной, я знал бы, как назвать тебя!

Джилли вскинула голову и ответила:

— Я… я не осудила бы тебя, тебе же действительно нужны деньги. Может быть… может быть, это был для тебя единственный выход.

Ее голос обрел силу, она взглянула ему в глаза и пообещала:

— Я не выдам тебя, Кевин, честное слово. Ты можешь доверять мне.

Все, что Кевин мог сделать, — это печально покачать головой.

— Твоя верность покорила меня, женушка. Ты готова предать друзей и родину ради человека, которого, как ты не раз говорила, презираешь. Да, это верность, — продолжал он, — но ни на грош доверия.

— Так ты не виновен? — с надеждой спросила Джилли.

— Ты еще спрашиваешь! — Кевин воздел руки к небесам. — Да, Фома неверующий в юбке, я невиновен. Я расспрашивал тебя о контрабандистах только для того, чтобы получить информацию о шпионе по поручению Адмиралтейства — там подозревали, что он орудует в этих местах. У меня есть секретный приказ выявить его, если хочешь знать.

Всякое сострадание мгновенно исчезло из глаз Джилли.

— Ты хочешь сказать, что искал шпиона среди людей Гарри и ни слова не сказал мне об этом? Ты использовал меня, Кевин. Сам говоришь о доверии, так где же твое доверие ко мне?

Мисс Розберри, которая, по ее мнению, отсутствовала уже достаточно долго, выбрала именно этот момент, чтобы вернуться в комнату (громкие голоса, доносившиеся до нее даже из-за массивной двери, убедили ее, что ей не грозит стать свидетельницей еще одной интимной сцены).

— Миледи давно уже пора в постель, одной, — заявила она приказным тоном.

— Да-да. Давно пора, — согласилась Джилли, устремив на мужа испепеляющий взгляд, говоривший о том, что ему крупно повезло, если его до сих пор не поджарили на вертеле. Отойдя от него на безопасное расстояние, под защиту мисс Розберри, тотчас заключившей ее в крепкие объятия, она добавила: — Еще одно. Насчет доверия. Я обещала Гарри, что ты встретишься с ним сегодня в девять вечера у конюшни — он хочет с тобой поговорить. Теперь я знаю, что ты невиновен, но я и раньше этому не верила: в глубине души я знала, что такое двуличие — не в твоей натуре. Поэтому я дала Гарри слово, что ты поможешь ему поймать воров, а он за это поможет тебе найти шпиона. Теперь я окончательно убедилась, что ты невиновен; единственное существо, которое ты предал, — это твоя ни в чем не повинная жена, от которой надо было любыми путями получить необходимую информацию. Для поимки шпиона любые средства хороши, в том числе и признания в вечной любви. Так неужели ты намерен продолжать этот пошлый фарс? Я думаю, мы могли бы прямо сейчас раз и навсегда покончить с этим. К тому же, мне кажется, тебе все труднее разыгрывать супружеское счастье перед твоими друзьями — даже при условии твоего богатого опыта в подобных делах, приобретенного в высшем свете.

— Ты настоящий дьявол! — бросил ей в лицо Кевин; его глаза превратились в кусочки бледно-голубого льда.

Казалось, битва продолжится, если только не восторжествуют хладнокровие и здравый смысл.

— Какая чепуха, миледи, — быстро вмешалась мисс Розберри, пока не пролилась кровь. — Знаете, эта настойка, которую я дала вам, может начать действовать в любую минуту. Ее рецепт передается в нашей семье из поколения в поколение, и я не могу раскрыть его вам, но могу сказать, что в нем по крайней мере три части лауданума. К девяти часам вечера вы, миледи, будете спать уже два часа.