— Вот мы и уладили все наши дела, — сказал он, выпил и скривился.

День Владимира Андреевича закончился удачно. Оставалось всего ничего. Получить деньги.

* * *

Алексей Алексеевич Григорьев оперся о чугунный парапет набережной и посмотрел в черную, лениво плещущуюся о гранит маслянистую воду.

— Сколько времени? — спросил он.

У Алексея Алексеевича имелись свои часы, просто лень было поднимать руку.

— Без семи минут двенадцать, — ответила его спутница.

Это была невысокая, похожая на подростка, хрупкая девушка. Она куталась в длинный, почти до пят, темный плащ и посматривала на возвышающуюся на другом берегу реки старинную крепость.

Острый шпиль крепости дырявил черное ночное небо, а на месте дыр образовывались желтые звезды. Здание музея, монументальное, гордо освещенное десятком прожекторов, вросло в асфальт набережной сотней метров правее.

— Как тебе нравится город? — спросил Алексей Алексеевич девушку.

— А-а, — она равнодушно дернула плечом и посмотрела на собственное отражение, вяло плещущееся в черной воде. — А тебе?

— Я не люблю города с широкими реками. — Григорьев подумал и уточнил: — Я вообще не люблю открытых пространств. Дома низкие, пришибленные. Ветры — ужас. Прямо с ног сдувает. Пыль по улицам. Ветер хоронит город, город этого не замечает. Не люблю.

— А я Питер не люблю, — призналась девушка и повернулась к реке спиной.

— Почему?

— Мертвый город. Холодный… Я в нем чужая. Я Москву люблю.

— Москву?

— Да. В ней тепло и уютно. Как на кухне.

Алексей Алексеевич понимал спутницу. Он тоже любил Москву. Москва-река же, в его понимании, являлась идеалом городской реки. В достаточной степени узкая, неторопливая, замыкающаяся сама в себе, она не рождала мыслей о ничтожности человеческой жизни.

Григорьев отлепился от парапета, взглянул на часы.

— Все, пора.

Девушка пожала плечами и первой зашагала к музею. Алексей Алексеевич подхватил «дипломат» и направился следом.

Музей охранялся очень тщательно. Проникнуть в него, не потревожив сигнализацию, не стоило и пытаться. Осуществить же кражу днем мешали многочисленные посетители. Толпы любопытных соотечественников и еще большие толпы иностранных туристов постоянно толклись в огромных залах. Теоретически это было возможно, но сложно, да и народу потребовалось бы раза в три больше. А в их деле, помимо осторожности, важна скрытность. Алексей Алексеевич выбрал более простой путь.

Как бы хорошо ни охранялся музей, в его системе безопасности все-таки имелась брешь, о которой, безусловно, знала администрация и которая тщательно скрывалась от посторонних. Именно этой брешью и намеревался воспользоваться Алексей Алексеевич.

Кроха за сравнительно скромную, учитывая аукционную стоимость будущей бесценной добычи, сумму сумел организовать почти подлинные документы одному из постоянных «временных» партнеров Алексея Алексеевича. Настоящими были бланк и печать на бланке. Неподлинность документа состояла в том, что он не был зарегистрирован, но на то, чтобы установить это, уйдет часа три-четыре, никак не меньше. Да и вряд ли кто-нибудь станет проверять это глубокой ночью… Григорьев же на все про все планировал потратить от десяти до пятнадцати минут. Машина — черная «Волга» с абсолютно легальным проблесковым маячком — обошлась структуре Мало и вовсе в копейки.

На той стороне реки, у подножия залитой светом прожекторов крепости, показалась машина. Она медленно выползла из-за угла, оттуда, где река делала поворот, остановилась и дважды коротко мигнула фарами.

Беспечно помахивая чемоданчиком, Алексей Алексеевич шагал подпрыгивающей походкой, внимательно поглядывая по сторонам: не появится ли милиция. Он поравнялся с девушкой, и та легко, не задумываясь, приобняла Григорьева, прилипла к нему. Набережная не входила в число наиболее оживленных улиц, но лето… Раскаленный за день асфальт отдавал тепло, и люди, так уж получалось, тянулись к воде. Тут и там виднелись парочки, группы туристов, глазеющих на крепость, на внушительные горбатые мосты. А где люди, там, понятно, и милиция.

Обойдя здание музея, Алексей Алексеевич и его спутница остановились у ряда служебных дверей. Их интересовала третья — с цветными витражами и белыми предательскими нашлепками сигнализации, проступающими из-под толстого стекла.

Алексей Алексеевич выбрал ее по двум причинам: во-первых, набережная освещена достаточно ярко, а здесь густые тени от колонны и портика. Во-вторых, накрытая тенью небольшая ниша слева от двери. Не дай бог, конечно, появится милиция — достаточно будет сделать шаг в сторону, и их вряд ли смогут заметить даже с очень близкого расстояния. В-третьих, замок, установленный в этой двери, оставлял желать… Администрации, само собой. Григорьев же должен был молиться на банальный врезной отечественный замочек из тех, что открываются обычной спицей.

Дирекция музея делала ставку не на замки, а на сигнализацию. Довольно наивно с ее стороны. Любой мало-мальски разбирающийся в системах безопасности человек мог с достаточной долей уверенности сказать, какие именно типы сигнализации установлены на двери. Григорьев определил это путем простого визуального осмотра. Помимо обычной, весьма распространенной сигнализации, реагирующей на вибрацию, имелась еще одна линия. Два контакта — один на дверном косяке, второй на внутреннем ребре створки. Тревожный сигнал включался, если между пластинами образовывался зазор в пару миллиметров. Простенько и со вкусом. Никаких тебе сложных датчиков, контролирующей электроники, ничего. Только контакты и провода. Простота данного типа сигнализации имела один несомненный плюс. В линию нельзя было вторгнуться извне, а значит, вероятность несанкционированного отключения сводилась к нулю. Чтобы отключить сигнализацию, нужно было проникнуть в здание, но, стоило приоткрыть дверь, контакты размыкались и в комнате охраны раздавался истошно-пронзительный визг зуммера. Не использовать же стенобитные орудия? Оно, конечно, эффектно, но уж больно шумно.

Девушка отступила в тень ниши. Алексей Алексеевич же взглянул на часы. До назначенного времени оставалось чуть меньше полутора минут. Нормально, вполне укладывался. Григорьев тоже отошел в тень. Видимый участок набережной был пуст, но осторожность еще никому не мешала. Он то и дело посматривал на наручные швейцарские часы. Губы Алексея Алексеевича шевелились, вторя бегу времени. Пять, четыре, три…

— …Два, один… Давай, — прошептала совсем рядом девушка.

Из укрепленного на запястье чехла Григорьев достал нужную отмычку. В эту секунду за рекой, на крепостной стене, гулко ударила пушка. Мощный басовитый звук выстрела покатился над городом, теряясь в крышах. Динамическая волна, достигнув музея, тряхнула стекла в окнах.

Григорьев знал: в этот момент в помещении охраны разом сработала сигнализация. Замигали на пультах многочисленные лампочки, указывая на участок проникновения. Охранник-оператор, недовольно морщась, потянулся к тумблерам. Дежурная смена приготовилась к обязательному в таких случаях обходу.