«Возьми поток белый, возьми поток серый – будут они отражены зеркально. Когда два отражения сольются в единое, будут они как ножницы, как смыкающиеся челюсти ящеров. Круг ладони твоей – источник. Все, что далее, поток. Не думай о нем, не старайся подчинить его; ты владеешь только источником».

Теперь найти бы мне такую книгу, где объясняется, что такое белый источник, чем отличается от серого и как их «взять». Мне нужен учитель, который мог бы ответить хотя бы на часть вопросов. Очень нужен. Я записала название и автора – невозможно подробно изучить и запомнить все за несколько часов. Первая часть книги была посвящена рассуждениям о природе ветра и о тех, кто рожден с ветренной душой. Вторая – краткому описанию возможностей этой стихии. Как я поняла, книга посвящалась мужчинам-саганам, получившим стихию жены. Среди прочего автор упоминал о характере ветренниц: «Сколь прекрасна эта стихия, столь же легкомысленны и коварны дочери ее», далее шли советы по укрощению жены-ветренницы.

На обратном пути мама предложила заглянуть в книжный магазин.

– Я нашла его, пока гуляла, и подумала, что тебе гораздо лучше будет учиться дома. Давай поищем нужные учебники?

– Боюсь, это дорого.

– Да мы уже столько потратили, еще чуть-чуть ничего не изменит.

Все большие столичные магазины похожи на дворцы. Блестящие полы, высокие потолки, нарядные продавщицы, приказчики в аккуратных костюмах. На столике у входа груда визитных карточек с золотой монограммой: «Предъявителю сего – особый почет и выгодный торг». Я бродила меж полок, всматриваясь в книжные корешки. Впервые в жизни меня совсем не интересовали приключенческие романы и мистические истории.

Нужная книга нашлось в шкафу с детской литературой на самой верхней полке – «Наставления отрокам-саганам для овладения стихией». Я успела пролистать ее – тут были главы «Ветер», «Вода» и другие, отдельный раздел с упражнениями, рисунки, схемы. Но тут подошла мама, и пришлось спешно ставить книгу на место.

– Пойдем, мам. Здесь все слишком дорого. Пойдем, пойдем!

Ах, если бы в нашей провинции продавали такие книги!

* * *

Я росла балованным, оберегаемым от всех бед ребенком. Никогда раннее не сталкивалась с тем, что каждое мое движение, звук шагов по паркету, простое «Доброе утро» так тягостны всем, вызывают гримасы недовольства на лицах окружающих, что начинаешь ощущать вину уже за сам факт своего существования. Я постигала науку того, как становиться изгоем. Неприязнь к отдельному члену семьи или общества заразна, как простуда. Достаточно сказать, что даже прислуга – люди, низшая раса, – начали смелеть, грубить мне, сагане, л’лэарди. Мама, которая раньше всегда мною любовалась, говорила, что я хорошенькая, вдруг стала попрекать меня не только дурными манерами и невоспитанностью, но и внешностью, причем в точности повторяя слова бабушки: «Ты худая, как мальчишка, совсем не женственная. Разве эти твои две волосины возможно уложить в красивую прическу?»

А все потому, что я в этом доме стала вестником смерти, укравшим судьбу другой девы. Дочь Кармиры, Матаяну, обижал муж-водяной. Они и раньше не жили дружно, а в столице муженек загулял, даже притащил как-то раз в дом любовницу-человечку. Отказывался «кормить» жену стихией, отчего Матаяна выглядела намного старше своих ровесниц, говорил в лицо, что она глупая и некрасивая. Матаяна приезжала к нам в гости каждый день и жаловалась, жаловалась. Тетя Кармира с бабушкой сошлись на том, что она, бедняжка, родилась слишком рано.

Ах, если бы всего на несколько лет позже – и она бы, она была невестой императора вместо меня! Каждый вечер они сладостно предавались мечтам и обсуждали, какое бы платье она надела на тот или иной прием, как повела бы себя на турнире, о чем говорила бы с Его Величеством. После таких обсуждений рыдали все трое, а меня начинали ненавидеть с утроенной силой. Дровишек в костер подбрасывали бабушкины приятельницы-сплетницы. Л’лэарды Риннэн в негодовании и будут требовать исключить меня из невест! Тот известный л’лэард, эта почтенная л’лэарди, сама принцесса Данаяль – всем им было какое-то дело до меня, весь высший свет пребывал в негодовании!

Мама рыдала каждый день. Мне приходилось по два часа ее утешать и уговаривать, прежде чем она соглашалась отвезти меня в библиотеку. Очень больно было за нее. За себя – нет. Какое дело стреле, что она некрасива и сердцевина ее порочна, если стрела летит в цель? Какое дело до мнения окружающих, если занимаешься тем делом, для которого был создан?

* * *

Ночь – счастье. Распахнутые окна, по лопаткам бежит дрожь. Нормальные саганы управляют ветром с помощью рук, собирают в ладонях энергию, плетут невидимые сети, а я чувствую ветер лопатками, плечами, всем позвоночником, но только не кистями рук, которые всегда холодны и пригодны только для обыденных дел. Свобода щекочет нервы и радостно течет по спине, я дергаю плечом, и порыв ветра сметает за моей спиною бумаги со стола, отшвыривает сам стол, сдирает листья с верхушек деревьев, весь бабушкин сад пригибается к земле, скрипит испуганно. Свобода стремительно заполняет вены и кости. Какая разница, красиво ли мое тело, если оно столь хороший сосуд для ветра?

Если честно, летать я за эти три дня так и не научилась, даже чуточку приподняться над полом не удалось. Да почти ничего из намеченного не получилось. Но я тренировалась каждую свободную секунду и была полна веры. Узнала про свою стихию много ранее неведомого, подолгу просиживала в библиотеке. Мама уже смело оставляла меня в читальном зале одну и уходила гулять по городу. На второй день я выждала, чтобы она ушла достаточно далеко, и побежала в тот самый книжный магазин. У меня было накоплено немного карманных денег, кроме того, я вытащила у мамы один крид. Купила столь желанные «Наставления отрокам-саганам для овладения стихией», продавцам сказала, что в подарок племяннику. Прочла за одну ночь. Там излагались очень простые вещи, до многого я дошла своим умом уже давным-давно. Но и новое рассказывалось очень просто и понятно, и было много упражнений, рисунков, схем – тех заклятий, которые я однажды обязательно буду знать! Каким-то радостным обещанием веяло от этой книги.

В душную гостиную врывается ветер. Он кружит, пританцовывая, по паркету, смеется, шумит, сбрасывает небрежной рукой газету с журнального столика, разворачивает скрипучее кресло, но ни минуты не может усидеть на месте:

– Здесь слишком душно! Не прогуляться ли нам в саду?

Бабушки и Кармиры нет дома – уехали, должно быть, с обычными своими утренними визитами. Тетин муж, любитель поспать, спуститься к гостю не изволил, поэтому Велана встречаем мы с мамой.

– У меня болит голова, – виновато улыбается мама. – С вашего позволения, л’лэард Трагад, я уйду к себе. Ах, эта проклятая мигрень! Сибрэ, покажи нашему гостю бабушкин розарий. На него стоит взглянуть, уверяю вас.

– Охотно!

За эти несколько дней ветренник целиком оправился от полученных на турнире ранений. Только в ярком солнечном свете можно заметить на лице несколько тоненьких розовых шрамов.