Если ты берешь в руки оружие, значит, будь готов ранить и убивать. А еще осознай — те, кого ты собираешься «зачистить», наверняка тоже готовы и наносить раны, и лишать жизни своих врагов. Только их враг — это ты…

Мой друг с характерным погонялом Японец рассказывал, что в древности самураи, готовя себя к битвам, постоянно представляли в медитациях различные способы своей смерти. А еще практиковали так называемое «матануки» — резали себя, а потом зашивали раны. Правильная практика для тех, кто собирается стать воином. Сначала порежь себя. Потом зашей. И после этого много-много раз подумай о том, сможешь ли ты воткнуть нож в другого. И что будешь делать, если этот другой воткнет нож в тебя…

Мне «матануки» уже давно было без надобности. И огнестрелы пережил, и колото-резаные… Одно противно — если обезболивающего нет, уж больно мерзкое ощущение, когда через себя нитку тащишь. У других спрашивал, говорят, да нет, нормально все. Наверно, я все-таки душевно-чувствительный, только тщательно это скрываю. И проявляется во мне все моё хорошее и светлое, только когда штопаю свои свежие раны…

Мозг развлекал себя лирикой, а руки делали привычную работу. Рюкзак сгинул, но все самое необходимое я привык таскать на себе. А именно: оранжевую портативную аптечку в нагрудном кармане и мультитул — в боковом. Не все проблемы можно решить боевым ножом. Гораздо чаще могут понадобиться воину портативные многофункциональные пассатижи, в полых ручках которых размещено множество полезных инструментов. Но в данный момент интересовали меня именно пассатижи…

В аптечке был самый несложный набор необходимого — два бинта, несколько бактерицидных пластырей разного размера, флакончик с хлоргексидином, шприц-тюбик с коктейлем из противостолбнячной и противошоковой сыворотки, шовный материал в стерильной упаковке и еще кое-что по мелочи, в данном случае бесполезное.

Коктейль я вколол себе сразу. Половина флакончика с антисептиком ушла на стерилизацию рук и мультитула. Почти все, что оставалось, я вылил в рану, обильно оросив землю кровью, растворенной в хлоргексидине.

После чего началось самое веселое.

Открыв пакетик с шовным материалом, я зажал в пассатижах иглу и сделал первый прокол, резко проткнув край раны. Потом второй, гораздо более болезненный — изнутри разреза. В кожу всегда не так больно колоть, как в живое, открытое мясо… Завязал узелок и начал штопать длинную рану простым обвивным швом, стараясь держать шелковую нить натянутой, чтобы не ослабли предыдущие стежки, но в то же время и не разрезать ею плоть.

В свое время накладывать швы нас учили на трупах. Когда штопаешь мертвое мясо, ощущения нестрашные. Игла входит как в валенок. Проколол-протянул-завязал и так далее.

Когда же шьешь сам себя, процесс расцвечивается гаммой сложных переживаний. С непривычки из мозгов неофита может разом выветриться вся военная романтика, и останутся только вот эти самые переживания. Если он, конечно, найдет в себе силы сначала порезать себя, а потом сделать первый прокол кривой хирургической иглой…

Наконец я затянул последний узелок, вылил на закрывшуюся рану остатки антисептика, налепил на нее бактерицидный пластырь, наложил сверху бинт и вновь заправил окровавленную штанину за голенище.

Всё. Состояние хреновенькое, но не смертельно. Нормальное, можно сказать, состояние после такой кровопотери. Руки-ноги ледяные, пульс учащен, дышу как загнанный конь, желудок грозится вылезти наружу через горло, мир слегка плавает перед глазами… Но — переживем. Теперь главное, добраться до базы Иона, и желательно больше без битв. Потому что, боюсь, еще один бой уже точно окажется для меня последним.

Я рассовал по карманам аптечку и мультитул, поднялся и, пошатываясь, подошел к трупу дампа, из затылка которого торчал кончик клинка «Легиона». Кровь на ноже успела запечься и почернеть, а над трупом уже вились крупные ленивые мухи. Несколько выше парил небольшой рукокрыл, дожидаясь, когда же я наконец свалю или сдохну. Где-то неподалеку раздался протяжный вой. Значит, не только летающие гурманы учуяли запах мертвечины. Скоро появятся и другие любители местных деликатесов.

Багровое солнце уже висело прямо над развалинами, готовясь нырнуть в гигантские нагромождения строительного мусора. Надо было поторапливаться. Рожденный ползать и бегать на четырех лапах на голову не нагадит, но кусается порой очень больно.

Я выдернул «Легион» из головы дампа, вытер клинок об лохмотья трупа и сунул нож в чехол на поясе. Два боевых ножа — это, конечно, круто, но я прихватил еще и уцелевшую алебарду. Не столько в качестве оружия, сколько как замену костылю. Наступать на только что заштопанную ногу пока было терпимо, но мне два километра топать. Думаю, совсем скоро рана даст о себе знать…

Я не ошибся.

Шоссе было хоть и порядком разбитым, но достаточно ровным для того, чтобы мне не приходилось перепрыгивать через трещины и воронки. Но примерно на половине пути нога снова начала кровить — к счастью, не настолько сильно, чтобы всерьез переживать об этом. Просто, обернувшись, я увидел, что за мной тянется цепочка едва заметных следов. А еще позади слышался вой, с каждой минутой становившийся все более громким.

По кровавому следу шли крысособаки. Или еще какие-то твари, которые умеют выть и любят свежую кровь. Не знаю, что им мешало прямо сейчас догнать меня и броситься. Может, их было мало и своим воем они призывали собратьев на ужин. А может, они просто привыкли охотиться на людей по ночам, когда те не видят ни черта, и сейчас ждут наступления темноты. Кто его знает, что ворочается в головах у мутантов? В моей ворочалось лишь одно — идти, несмотря на то что мир качается перед глазами со все большей амплитудой, а ноги я переставляю уже чисто автоматически…

Стоп. Так больше нельзя. Судя по всему, это и есть тот самый момент, ради которого я берег последнюю ценность моего мира — не считая ножа, конечно.

Этот шприц-тюбик таскают с собой все вояки всех стран мира — моего мира во всяком случае. А кто не таскает, тот либо «зеленый», либо считает себя большим другом Фортуны… забывая, что у этой капризной итальянки не бывает друзей — только временные хахали, которым она частенько рубит головы после ночи любви.

Укол я сделал в трицепс прямо через камуфляж. Что было намешано в шприц-тюбике, я не знал, да и не хотел знать. Главное, что оно работает. Почти сразу. Жаль только крови в организме от него не прибавляется…

Ночные охотники выли уже практически за моей спиной. Я даже слышал их тяжелое дыхание и цоканье когтей по асфальту. Понятное дело, что пока это лишь мое тренированное воображение генерировало веселые картинки, — с ними хочешь не хочешь, а будешь быстрее переставлять ватные ноги. Но я знал, что очень скоро мои фантомы станут реальностью. Еще немного — и самая смелая черная тень бросится мне на плечи, собьет с ног, а потом за дело возьмутся остальные…

Но я уже видел перед собой выгнутый горб покалеченного моста. Казалось, будто гигантские челюсти выгрызли из него неслабый кусок. Если верить Иону, то сразу за этим мостом расположилась застава… до которой мне вряд ли удастся дойти.