По воспоминаниям начальника штаба 2-го дивизиона 242-го гап С. Я. Козел, отряд, в котором находились трактора с орудиями, не успел соединиться с 114-м сп и в дальнейшем самостоятельно пробивался к Даугаве. «27-го июня я, приняв командование дивизионом, ввиду ранения капитана Попова в 3.30 начал поддержку огнем своих орудий прорывающейся группы в северном направлении вдоль Балтийского моря. Многими атаками наших подразделений, часто переходящих в рукопашный бой к 15.0027-го июня удалось прорвать немецкое кольцо. Приведя в относительный порядок подразделения, подобрав частично раненых и погрузив на автомашины отправили [их] в направлении г. Рига. Северной группой принял командование неизвестный мне майор. При отсутствии всякой связи и неясной обстановки, начали движение на Восток. Пройдя 10–15 км после прорыва, группа была остановлена, и командующий майор собрал ком. состав для совещания, где отдал приказ: мне как командиру арт. дивизиона и одному из политруков принять командование группой, а остальной ком. состав был посажен на две автомашины и отбыл на Восток. Приняв командование группой, было решено двигаться в направлении г. Тукумс. В процессе движения были стычки с мелкими группами немцев, но с боем подошли к г. Тукумс. Минуя город и удалившись примерно на 20 км у тракторов, тянувших мат. часть и боеприпасы восьми орудий кончилось горючее. Поэтому было принято решение об уничтожении всей мат. части и боеприпасов артиллерии, что и было сделано. Собранная группа, при ручном вооружении и наличии 12-ти ручных пулеметов, имея по 18 дисков на ручной пулемет — начала движение по бездорожью лесами и болотами».[316] К сожалению, этому отряду не удалось переправиться на правый берег Даугавы. 10 июля он был окружен немцами и разгромлен.

За прорывающимися пошла колонна с раненными и эвакуированными. Первыми двинулись санитарные военные машины 67-й сд. В 10 ч 40 м госпитальная колонна вышла на край открытой заболоченной равнины, обстреливаемой врагом. Правила движения не соблюдались, главное было вырваться из-под обстрела. Санитарные машины перемешались с бензовозами и машинами, везшими боеприпасы и продовольствие. Некоторые машины сталкивались друг с другом или опрокидывались в придорожные канавы. Все же равнину удалось проскочить и вырваться в лес. Однако начался прицельный минометный обстрел, затем появилась авиация врага. Из подбитых машин образовалась пробка.

На общую трагедию прорыва особый отпечаток наложило то обстоятельство, что ряд командиров шел в бой вместе со своими семьями, которые по разным причинам не смогли вовремя эвакуироваться. «У Шкеде погиб командир 2-й батареи старший лейтенант Павел Васильевич Гомырев, здесь же погибли его жена Мария и дочка Галя».[317]

Основная часть уцелевших машин, не сумевших прорваться, была возвращена в госпиталь.[318] Сбор и возвращение обратно не прорвавшейся части госпитальной колонны, организовал И. И. Чинченко. По возвращении были уничтожены все документы госпиталя, включая амбулаторные карты, журналы приёма и прочее. Увы, среди персонала нашлись те, кто покинул госпиталь, укрывшись где-то в городе, и те, кто покончил (или попытался покончить) жизнь самоубийством. Однако, несмотря ни на что, лечение раненых было налажено вновь.

Начальник санитарной службы дивизии военврач 2-го ранга Косников Д. В.

Передовую часть госпитальной колонны возглавлял начальник санитарной службы дивизии военврач 2 ранга Д. П. Косников. Колонне удалось вырваться из окружения. Некоторые машины с ранеными, вырвавшиеся из города, сразу же направились в Ригу, и в ночь на 28 июня некоторые раненые из Лиепаи были сданы в Рижскую больницу.[319]

Советская активистка Л. Балоде, добровольно ставшая в ряды Красной армии, была участницей прорыва на Шкедском направлении. Она описывает эти бои следующим образом. Рано утром 27 июня зенитная батарея стала выдвигаться в направлении северного участка, чтобы принять участие в прорыве. Женщинам-санитаркам велели переодеться снова в гражданскую одежду, чтобы движение через весь город было для них безопаснее. На одной из улиц колонну попытались обстрелять с чердака, но ответный огонь военных заставил стрелка (или стрелков) прекратить обстрел. Л. Балоде вспоминает, что во время прорыва на Шкедском направлении раненые даже не думали оставлять оружие, и после получения медицинской помощи снова шли в бой. Некоторые из них повторно возвращались за медицинской помощью после второго ранения со словами «сестричка, перевяжи меня снова».

Во время начавшейся бомбардировки пострадало много военных, часть из них была тяжело ранена. Машины, в том числе санитарный автобус, сгорели. Закончились медикаменты и перевязочные средства. В это время она встретила председателя Лиепайского горисполкома В. А. Билевича. Он отдал ей свою машину и шофёра, чтобы доставить тяжелораненых в Лиепайскую городскую больницу. Однако велел после получения медицинской помощи вернуться вместе с ранеными обратно на фронт, так как надеялся на успешный прорыв.

Раненых доставили в больницу, где их сразу положили на операционный стол. Самой Л. Балоде, тоже раненой, оказал помощь доктор Зандбергс и отправил в палату. На её слова, что она получила приказ не оставлять раненых, а вернуться с ними на фронт, и их ждёт машина, доктор Зандбергс ответил, что настолько тяжело пострадавшие не могут быть выпущены из больницы. После прихода немцев больницу и пациентов взяли под охрану, а в середине июля она стала тюремной.

Из воспоминаний З. П. Заволоки и А. А. Соловьёвой (к началу войны они работали в госпитале № 2427 и учились на курсах медсестёр при доме флота): «…Ночью на 27 июня мы все грузили раненых на санитарные машины, автобусы и автомашины для отправки на пароход. И весь персонал выехал вместе с ранеными, чтобы прорваться к своим, но прорваться к своим нам не удалось, так как немцы нас обстреливали из минометов и бомбили по нашим машинам, часть машин с ранеными загорелись, и мы делали все чтобы спасти раненых, остальные машины, которые не горели, отогнали в сторону леса. Шейден ехал на подножке сан-машины и всем кричал собраться в правом лесочке, все время немцы по нас стреляли, а раненые нам кричали: «Уходите пока вас не ранили», — да разве можно было беспомощных раненых бойцов бросать, мы долго ездили, но так и не прорвались к своим».

Начальник госпиталя Чинченко приказал всем вернуться обратно в госпиталь, собрали всех раненых и привезли их в госпиталь, а утром 29 июня пришли немцы. Вернемся к воспоминаниям медсестер: «Мы попрятали медикаменты, куда могли, и под матрасы раненым. Чинченко говорил: «Товарищи, будем лечить наших раненых», — а раненые просили принести им оружие, чтобы застрелиться, срывали с ран бинты, немцы объявили всех нас пленными. Врачей нанесколько дней немцы забрали, перевязки прекратились, отпустили врачей через 3 дня…».[320] Военнослужащие и