— Знаешь, Лена, если бы после развода у меня остались книги, может быть, я не опустился бы до такого скотского состояния.

Пока он смотрел книги, я сварила кофе и поставила перед ним одновременно и чашку, и телефон.

— Звони, — сказала я и протянула ему листок с номерами. — Уже около семи, он должен быть дома.

— А что я ему скажу? — Чаров боялся даже дотронуться до трубки.

— Сам решишь. Не так давно ты учил меня, как нужно разговор вести, вот и применяй свои знания на практике, — видя, что Володя совершенно растерялся, я сжалилась и подсказала. — Договаривайся о встрече, на сегодня же, тянуть с этим нельзя — гости могут уже завтра приехать.

— Ну, что ж, конфетку надо отрабатывать, — горестно вздохнул он и набрал домашний номер.

Какая-то женщина сказала ему, что Михаил Владимирович на работе — он вообще раньше девяти вечера домой не приходит.

По рабочему номеру ответила секретарша.

— Михаил Владимирович на совещании у директора.

И на вопрос, а когда оно может закончиться, добавила:

— Только что начали.

— Поехали, — сказала я, поднимаясь. — Так даже лучше. Позвонишь ему с проходной по внутреннему, и встретитесь.

Видя, что Чаров здорово нервничает, я схватила его за руку и подтащила к зеркалу:

— Посмотри на себя, хорошенько посмотри. Я же понимаю, чего ты дергаешься, ты еще не до конца осознал, что выглядишь, как нормальный человек. Больше скажу, как интересный мужчина. Да не будет он тебя стесняться. И тебе своего вида стыдиться нечего. Ты отец, и хочешь помочь сыну — дело благородное весьма и насквозь.

Володя приободрился, пригладил волосы, приосанился, повернулся к зеркалу одним боком, потом другим.

— Поехали, — сказал он, наконец.

На проходной Чаров позвонил по внутреннему и попросил секретаршу, чтобы она передала Михаилу Владимировичу, что внизу его ждет отец. Самое главное, чтобы сыночек не побоялся спуститься. По идее, вроде бы должен, хотя бы из любопытства.

Шел уже девятый час, и вестибюль был совершенно пуст. Володя сначала бесцельно по нему прогуливался, а потом остановился у вывешенной на стене газеты и стал ее читать. Я наблюдала за ним с улицы через стекло. Наконец, около турникета появился молодой мужчина, который внимательно оглядел Чарова, а потом, видимо, решившись, подошел к нему. Вечер был душный, и двери на улицу открыты, поэтому я смогла услышать, как Михаил сказал:

— Папа, здравствуй, у тебя что-то случилось?

Наверное, Чаров не зря прогуливался по вестибюлю, одна из стен которого была сплошь увешана зеркалами: он снова и снова смотрел на себя со стороны и пришел к выводу, что выглядит очень даже прилично, потому что с великолепной небрежностью обронил:

— Здравствуй, Миша. У меня все в порядке, скорее, это у тебя случилось.

И они скрылись из вида, пройдя мимо охраны куда-то внутрь. Мне оставалось только ждать.

Володя вышел где-то через час. Сев в машину, он, обессиленный, откинулся на спинку сиденья и сказал:

— Миша заберет меня в десять часов около супермаркета, что в твоем доме, и отвезет на стройку. Там одна комната уже готова, и электричество есть. Он попросил меня пожить там, пока у меня ремонт идет. И сотовый телефон обещал мне дать, чтобы я с ним в любую минуту связаться мог, — он кисло улыбнулся. — Только как я оттуда на работу ездить буду?

— Не волнуйся, Володя, я все решу. — У меня просто камень с души свалился. — И за ремонтом пригляжу. Ну вот, а ты боялся, — успокоила я его.

— Знаешь, Лена, а Надюша, ну, жена моя бывшая, она тоже одна. Не получилось у нее с новым мужем. Миша меня спросил, есть ли у меня женщина, как ты думаешь, зачем ему это, а? — в голове Чарова вертелись явно не те мысли.

— Володя, сделаем дело, и хоть снова женись. Ты сейчас на посторонние дела не отвлекайся, хорошо? — попросила я. — Сам же хотел, чтобы я поскорее с этой историей покончила.

— Да нет, это я так, размышляю вслух. Не беспокойся, все нормально будет. Слушай, дай сигарету, — неожиданно сказал он.

— Ты же не куришь, — удивилась я.

— Ты только не смейся. Вот пить всякую дрянь я мог, а курить — нет. Так и бросил.

— Ну, значит, и начинать снова не надо. Не дам, — твердо заявила я. — Володя, как ты сыну объяснил, где ты сейчас живешь?

— У знакомых. И вещи мои там, вот и сказал, что мне собраться надо. Лена, а мне есть, что собирать? — озадаченно спросил он. — А то получится, что я с пустыми руками приду.

— Поищем. Кое-что я тебе купила, вот только бритву и всякое такое сейчас где-нибудь найдем, хоть в нашем же магазине, он еще открыт.

В десять часов я проследила, как Чаров, нагруженный, кроме сумки, еще и моими номерами телефонов, инструкциями и напутствиями, сел в стоящую около супермаркета серую «Волгу», и пошла домой.

Давно у меня не было такого хорошего настроения.

Пятница началась с дождя — он как начался где-то ночью, так и продолжал лить, не подавая ни малейших признаков усталости.

Выходить из дома совершенно не хотелось, и я нашла себе занятие, потому что просто сидеть и тупо ждать звонка было невыносимо по одной простой причине — от меня уже ничего не зависело.

Я сняла с антресолей все, что там годами валялось, и начала разбирать. В основном, это были подарки, сделанные мне на новоселье или какие-то другие праздники, которые мне пришлись не по вкусу, и вещи, которыми я уже никогда не буду пользоваться. Теперь у меня появилась реальная возможность избавиться от этих залежей, и было бы просто грех этим не воспользоваться. Я собиралась обустроить комнату Чарова — хоть и поганое, но кое-какое имущество у него было, и лишился он его по моей вине, когда я в порыве энтузиазма велела все выкинуть.

Василис принимал в происходящем самое активное участие: то залезая в заинтересовавшую его коробку, то пытаясь оторвать клочок оберточной бумаги от какого-нибудь свертка, чтобы потом погонять его по полу, изображая охотника на мышей, то просто подсовывая мне под руку свой холодный и мокрый нос в твердой уверенности, что именно он для меня в эту минуту важнее всего.

В результате моей неспешной работы собралась довольно приличная куча разнообразной домашней утвари, начиная с кастрюль, чашек, ложек и прочей посуды и заканчивая постельными принадлежностями. С особенным удовольствием я отложила туда набор белья такой безумной расцветки, что страшно подумать, какие кошмарные сны могут сниться на одетой такой наволочкой подушке. Затолкав все это в две большие сумки, я перешла к книжному шкафу.

Когда-то подписные собрания сочинений, все равно какого автора, были большим дефицитом, и люди хватали все, что только могли достать. Мои родители не были исключением. Но, переезжая в деревню, они отправили всю эту макулатуру мне, и хотя меня безумно раздражал этот пылесборник, выкинуть книги рука не поднималась, а разобраться с ними как следует — времени не было. Сейчас же мне представился случай это сделать.