Дни обычно мелькали быстро, но когда у меня вдруг иссякали идеи по поводу того, каким образом дальше искать Лауру, мне казалось, что жизнь на планете замирает и что она замирает и для моей бедной мамы. Поэтому мне приходилось любой ценой продвигаться в своих поисках вперед, действуя зачастую наугад, вслепую. В частности, я, не записавшись заранее на прием и не имея четкого представления о том, что собираюсь сказать, отправилась к детективу. На часах было одиннадцать утра, и я несла с собой чемоданчик с товарами для трех клиентов, который был таким тяжелым, что у меня едва не отваливались руки. Я осознавала, что если мне и удастся в конце концов встретиться с Мартунисом, то он вряд ли будет рад моему приходу, потому что я его не нанимала и ничего ему не платила. Тем не менее я надеялась все же выудить у него какую-нибудь подсказочку, какой-нибудь совет. Главное же заключалось в том, что мне нужно было поговорить с кем-нибудь, кто в курсе дела, кто меня сразу поймет, кому не нужно рассказывать все с самого начала, кто не станет удивляться, кто не станет думать, что это какая-то китайская сказка, кто по личному опыту знает, что есть люди, способные на что угодно. Помощнице Мартуниса, например, не показалось нелепым предположение о том, что у моей мамы похитили после родов ее дочку-младенца. Она, эта помощница, уже привыкла ко всякого рода странностям и к тому, что даже самое невероятное может оказаться чем-то обычным.

Едва я вошла в детективное агентство, как тут же натолкнулась на нее — на ее большие руки и раскачивающиеся из стороны в сторону волосы. Она только что зашла с улицы и бросила сумку на офисное кресло на колесиках, стоявшее по другую сторону ее стола. При этом раздался звук, как будто в сумке лежали какие-то железки. Она присела боком на край стола. Под тканью ее джинсов проступали мышцы. Она резко повернула голову, и длинные волосы рассыпались веером по ее груди. На ней был черный свитер с высоким воротником, плотно облегавшим шею. Рядом с ней я ощущала себя в безопасности — в гораздо большей безопасности, чем рядом с отцом, хотя он и был высоким и сильным. Она была подобна тем людям — хирургам, психиатрам, астрономам, — которым открыто то, чего обычные люди в повседневной жизни не видят.

— Ну и как у тебя успехи? — спросила она тоном школьного учителя.

— Я и сама не знаю, поэтому мне хотелось бы поговорить с сеньором Мартунисом.

Она встала на колени на свой стол и, вытянув шею, бросила взгляд по ту сторону перегородки. Мне, наверное, было бы нескучно рассматривать ее хоть целый день — от джинсов, плотно облегающих ее ноги, и каблуков толщиной в зубочистку до воротника свитера, подчеркивающего стройность ее талии и красивую осанку. Но вот она, резко повернув голову, снова посмотрела на меня, и ее длинные волосы качнулись в мою сторону.

— Я не знаю, когда он здесь появится, — сказала она, соскальзывая со стола на свое кресло и начиная печатать на клавиатуре компьютера с такой скоростью, как будто пальцы нажимали на клавиши сами по себе.

— Ты умеешь стрелять? — спросила я, сама удивляясь тому, что сейчас сказала.

Она подняла на секунду взгляд и произнесла в ответ слова, которые меня ошеломили:

— Не верь всему тому, что тебе рассказывают.

Мне захотелось сказать ей, что мне как раз никто ничего не рассказывает, и именно в этом и заключается главная проблема.

— Ты занимаешься этим в одиночку, да? Будь осторожна, не доверяй никому. Ты даже представить себе не можешь, с какими людьми тебе придется столкнуться. Люди, которые сделали нечто такое, чего делать нельзя, и которых могут в этом уличить, способны на многое.

— Когда я была маленькой, мама много раз говорила, чтобы я никому не доверяла, — сказала я, опускаясь на стоящий перед ее столом стул.

— И почему, по-твоему, она тебе это говорила?

— В те времена я думала, что это просто обычные опасения взрослого человека относительно своего ребенка. Теперь же я осознаю, что она говорила мне это из-за того… из-за того, что произошло с Лаурой. Если у нее и в самом деле похитили дочь, то тогда действительно никому нельзя доверять.

— Ты не можешь себе даже представить, чего я навидалась, сидя в этом кресле, — сказала помощница детектива, снимая украшение со своего правого уха. Украшение это представляло собой большое позолоченное кольцо, которое, наверное, мешало ей, когда она разговаривала по телефону. — Люди способны совершить какие угодно поступки, во-первых, ради денег, во-вторых, из ненависти и, в-третьих, из любви. Иногда случается так, что мы думаем, что почти не доверяем человеку, но в действительности мы не доверяем ему в недостаточной степени. В те несколько раз, когда твоя мать приходила сюда, она показалась мне женщиной с очень большой раной в душе, но при этом довольно простодушной. В глубине души она боялась жестокости. Ей удалось узнать, что ее дочь жива, но она так и не выяснила, где та находится.

Мне очень захотелось, чтобы эта женщина обняла меня, чтобы сказала, что сама займется этой проблемой, — проблемой, которую не смогла решить мама и которую сейчас не получается решить и у меня. Мне захотелось, чтобы она выяснила, что же все-таки произошло с Лаурой, чтобы она объединила в единое целое кусочки нашей жизни, чтобы все в этом мире стало таким, каким должно быть. Должны же на белом свете существовать люди, которые способны все уладить.

— И что же мне теперь делать?

— Ты не такая, как твоя мать. Тебя не ослепляют чувства.

— Мне хотелось бы сообщить Мартунису всю информацию, которую мне удалось собрать. Возможно, он подскажет, как побыстрее докопаться до истины.

— А-а, ну да, докопаться до истины, — сказала помощница детектива, поднося трубку к уху, с которого она сняла украшение. — Ты еще увидишь, что наступает момент, когда кусочки пазла начинают занимать свои места как бы сами собой, без какого-либо вмешательства с твоей стороны. Вода всегда находит себе лазейку, через которую можно вытечь, — какой бы микроскопической эта лазейка ни была. Чем больше у тебя информации, тем лучше, и наступит момент, когда все само собой начнет становиться по местам. Чем мы здесь занимаемся, так это даем возможность деталям занять свои места, а воде — вывести нас к нужной лазейке. Ты слишком много думаешь. Я скажу Мартунису, что ты приходила.

Я впустую потратила время. Мне не удалось ничего выяснить: Мария всего лишь очень вежливо не допустила меня к своему шефу. Почему я не дала им часть из имеющегося у нас дома миллиона песет и не привлекла профессионалов к поискам Лауры? Меня настораживало, что мама, имея столько накопленных денег, отказалась от содействия со стороны детектива. По-видимому, она планировала потратить эти деньги на что-то другое.

Я немного побродила по улицам, направляясь к метро. В этом квартале располагались маленькие магазинчики, придававшие ему знакомый мне еще с детства характерный вид: мясная лавка, фруктовый ларек и магазин канцелярских товаров. В витрине этого магазина лежали очень красивые авторучки. Мне припомнилось, что как-то раз, когда мне было девять лет, папа забрал меня после занятий из школы и мы пошли с ним в магазин канцелярских товаров и купили там маме поздравительную открытку, которая была сконструирована так, что при открывании изнутри появлялась ветка с розами, которые очень приятно пахли. Когда я впоследствии заходила за чем-нибудь в этот магазин, продавщица всегда спрашивала меня об отце.