Рука графа непроизвольно сжалась в кулак, и он почти беззвучно прошептал:

– Что с ее матерью?

– И она и сквайр умерли. Так, во всяком случае, сказала мне Анабелла.

Уолчестер резко повернулся к собеседнику.

– Феба умерла? Но ей же всего… лет сорок…

– Анабелла больше ничего не сказала, но я ей поверил. В театр, по ее словам, она пришла из-за безденежья.

Лицо Уолчестера посуровело.

– Да-да, в театр. Вы прекрасно выполнили мою просьбу. Единственное темное пятно, которое вам удалось отыскать в моем прошлом, – это дочь-шлюха. Благодарю вас за помощь.

Удивленный яростью, с которой граф произнес последние фразы, Колин, стараясь не вспылить, подошел к нему.

– Кажется, вы не слушали то, что я вам говорил. Вашу единственную дочь постоянно избивал человек, на которого вы ее бросили. И вы сочли нужным сказать лишь то, что я разыскал вам дочь-шлюху?

– Если девка вела себя там так же, как в Лондоне, то она, несомненно, заслуживала побоев. Говорят, что ее любовников невозможно перечесть. Неужели вы предлагаете мне радоваться такому приобретению?

Колин хотел было сказать, что Анабелла вовсе не такова, какой себя изображает, но единственное доказательство было получено им в постели, а это вряд ли пришлось бы по вкусу Уолчестеру.

– Ну и чего этой девке от меня надо? – ядовито поинтересовался граф. – Денег? Может, она задумала меня шантажировать?

– Она даже не подозревает о вашем существовании! – взорвался Колин. – Анабелла начала вас искать, просто чтобы узнать, что за человек ее отец.

Ехидный смех Уолчестера охладил пыл Колина.

– Хе-хе. Конечно, потому она и пользуется моим псевдонимом времен войны. Поверьте моему слову, тут без шантажа не обойдется.

Колин задумался. Действительно, зачем ей понадобился псевдоним? Почему она скрывает шифрованную записку? Если она действительно получила ее от матери, значит, та принимала участие в шпионской деятельности Уолчестера. Но тот даже не упомянул об этом.

– Не понимаю, как Анабелла может использовать для шантажа ваш псевдоним? – о записке он решил пока умолчать.

Уолчестер еле заметно напрягся, что не укрылось от опытного взгляда Колина.

– Откуда мне знать? Но иной причины я не могу придумать.

– Может, ее мать назвала его, а лучший способ обратить на себя ваше внимание – воспользоваться псевдонимом.

– Ее мать псевдонима не знала, – слишком быстро возразил Уолчестер.

Колину показалось, будто здесь что-то не так. Мать Анабеллы явно знала этот псевдоним. Может, она случайно нашла записку после бегства Уолчестера из Норвуда? Но какой уважающий себя шпион разбрасывает такие улики? Похоже, Уолчестеру есть что скрывать…

– Так… Чем мне теперь заняться? – спросил Колин, обдумывая собственный план действий.

– Не знаю. Там видно будет. Пока я прошу вас сохранять в тайне то, что вам удалось выяснить.

– В тайне от Анабеллы?

Уолчестер кивнул.

– А что намерены делать вы?

– Пожалуй, я сам взгляну на эту актрису.

– Она просила меня помочь разыскать вас. Что мне ей сказать?

– Вы настолько сблизились? – насторожился Уолчестер.

– Да. Вы же этого хотели, или я ошибся?

Граф, поглаживая лысину, подумал и забросал Колина новыми вопросами:

– Она упоминала при вас о Серебряном Лебеде? Нет ли у нее других причин носить эту брошь?

Слишком уж он беспокоился о том, что Анабелла использует его псевдоним… Даже известие о том, что у него есть дочь, не так его взволновало.

– Нет, при мне она не упоминала об этом ни разу, – ответил Колин. – Она говорит, что Серебряный Лебедь всего лишь прозвище.

– Врет! Постарайтесь выяснить, что ей известно.

Колин согласился, но подумал, что стоит выяснить и какую тайну скрывает сам граф. И отец, и дочь не любили раскрывать свои секреты. Ничего, он дознается иным способом.

– Сделаю все, что возможно, – заверил он, но предпочел не говорить, что намерен вести поиск за пределами Лондона.

Колин уже достаточно наслушался высказываний двуличного отца и его не менее лицемерной дочери. Ему следует прибегнуть к иному методу раскрытия их тайн – пришло время отправиться в Норвуд.

Кто тут грешнее? Тот, кто искушает,

Иль тот, кто искушаем?

Шекспир. Мера за меру [Перевод Т. Щепкиной-Куперник.]. Акт 2, сцена 2.

Анабелла открыла глаза, за окном было уже светло. Она со стоном вновь сомкнула веки. Голова ее буквально разламывалась от боли, губы пересохли и потрескались. Она повернулась на бок, и боль внизу живота пронзила ее. В памяти пронеслись события прошлой ночи.

Анабелла с трудом оторвала голову от подушки и оглядела комнату. Колин куда-то исчез, зато видны были следы бурных ночных событий – на полу валялась разбросанная одежда, рядом с кроватью стояла чашка из-под лекарства, оставленного ей леди Фолкхем.

Анабелла подумала, что голова могла разболеться от этого лекарства. Впрочем, она вчера приняла столько разных снадобий, что найти причину вряд ли будет возможно.

На бюро что-то сверкало в луче солнца. Она с трудом встала с постели. Каждый шаг отдавался болью во всем теле.

На бюро лежали кольцо и записка: «Ушел купить еды. Скоро вернусь». Подписаться и упомянуть о кольце Колин не счел нужным. Анабелла взяла кольцо, положила его на ладонь и стала рассматривать. Сверкая, оно как будто напоминало ей о происшедшем. Анабелла уныло подумала о том, что прошедшего уже не вернуть, Колин будет ждать продолжения их отношений. В Лондоне столько людей, а она выбрала из всех сладкоречивого щеголя, который расплатился кольцом за ее девственность.

«Не надо излишне драматизировать события, – возразила она сама себе. – Ты же знала, что это неизбежно, и в конце концов сама желала его».

Связь с Колином означала для Анабеллы гораздо больше, чем просто финансовую поддержку – теперь ей не придется отбиваться от навязчивых поклонников. Но главное, у нее появился помощник в поисках отца. Конечно, она должна будет все рассказать ему об отце… Только бы Колин не переменил свое мнение о ней! Нет-нет, этого не может быть… Он истинный джентльмен и непременно сдержит свое обещание!

К тому же Колин дружен с ее отцом, а это дает ей в руки дополнительное оружие… Хотя… это слишком жестоко. Она не может так использовать любимого человека. Это скорей всего разрушит их еще хрупкие взаимоотношения. К тому же, их роман не может служить доказательством ее распутного поведения. Нет, от такой тактики следует отказаться.