Они прибыли в аэропорт имени Шарля де Голля в шесть часов утра. Оба крепко спали в самолете, но Рук на всякий случай оплатил заказанный номер заранее, чтобы они смогли поселиться еще до двенадцати и вздремнуть.

— Здесь мило, — заметила Никки, когда они ехали в лифте.

— Я понимаю, что это не «Георг Пятый» и название «Вашингтон Опера» звучит не совсем по-французски, но по сравнению с другими элитными отелями это настоящая находка.

И Рук поведал ей, что изысканное здание прежде было городским домом мадам Помпадур; это напомнило Никки о том, чем занимался ее отец, приехав в Европу после колледжа, — поисками подобных домов и превращением их в бутик-отели. Эта мысль одновременно успокоила и встревожила ее. Она подумала о совете психоаналитика вернуться к прошлому, которое она так долго старалась забыть, и постаралась смириться с тем, что это путешествие принесет ей не слишком приятные эмоции. Но их все же придется испытать.

Рук распахнул ставни и показал ей расположенную через дорогу старейшую в Париже булочную, в которой каждое утро можно было полакомиться горячими круассанами и булочками с шоколадом.

— Лувр вон там, всего в нескольких кварталах, — продолжил он, указывая налево. — Опера у нас справа, а позади отеля находится Пале-Рояль. Выгул собак без поводков запрещен.

— Это все было бы замечательно, если бы мы приехали осматривать город, — возразила Никки. — Или наша поездка подпадает под твое довольно расплывчатое определение «Романтического путешествия во время расследования дела»?

— В Париже? Как ты можешь думать о романтике, находясь в Париже? У нас дел полно. У тебя есть телефон родителей Николь, так что, едва пробьет девять, мы им позвоним.

— Осталось еще полчаса.

— Тогда предлагаю раздеться и заняться этим по-быстрому.

— Как романтично.

— Это Париж, детка, — парировал Рук, и они набросились друг на друга.

Лизетт Бернарден взяла трубку, голос ее показался Хит слабым и больным, но она отнесла это не на счет возраста, а на счет ужасного горя, которое ей приходилось множество раз видеть в глазах родственников убитых людей. Старушка превосходно говорила по-английски; казалось, она обрадовалась, узнав, что ей звонит дочь Синтии, лучшей подруги ее дорогой Николь. Муж как раз отправился к врачу — недавно ему поставили искусственный тазобедренный сустав — и должен был вернуться только после двенадцати. Мадам Бернарден дала Хит адрес дома на бульваре Сен-Жермен, неподалеку от улицы Дракона, и они договорились о встрече в два часа дня.

Рук и Никки заказали такси, новенький «мерседес», отправились на Левый берег и попросили водителя высадить их недалеко от дома Бернарденов, чтобы пообедать перед визитом. Рук решил перенестись в прошлое и посидеть в кафе «Два маго»[72]или «Кафе де Флор».[73]Оба заведения оказались битком набиты туристами. Даже знаменитые столики на тротуаре были окружены чемоданами на колесиках. Тогда Хит и Рук отправились в «Брассери Липп», расположенную на другой стороне бульвара; по словам журналиста, Джонни Депп рассказывал ему, что это кафе тоже некогда служило пристанищем знаменитостям вроде Хемингуэя, Пруста и Камю.

— Можешь себе представить, каково это — обслуживать экзистенциалиста? — пошутил Рук. — «Что будете заказывать, месье Камю, бифштекс по-татарски или улиток?» — «О… Какая разница?»

Хит взглянула на часы.

— Здесь час дня. В Нью-Йорке уже должен начаться рабочий день, — она набрала международный код и номер сотового Таррелла.

— Привет, — ответил детектив. — Или мне надо говорить bonjour? Я как раз собирался тебе позвонить. Как себя чувствуешь после перелета? Сбой биоритмов ощущаешь?

— У меня всю жизнь сбои биоритмов, так что я не знаю. А зачем ты хотел позвонить? — Хит достала блокнот, надеясь, что у Таррелла будут стоящие сведения.

— Сначала хорошая новость. Звонили из отдела экспертизы; на перчатке, найденной Каньеро, действительно есть следы пороха. А также частицы краски, которые, возможно, попали туда с твоей входной двери. Пигмент тот же, но они узнают это наверняка только к вечеру.

Никки, прикрыв микрофон, передала информацию Руку, затем сказала:

— Хорошо, Тэрри, теперь давай плохую новость.

— Подожди. — Из динамика донеслось шуршание, звук открываемой и закрываемой двери; когда он заговорил, послышалось эхо. Никки представила, как детектив прятался в безлюдном коридорчике в дальнем конце этажа. — Это Айронс. Он увидел, что перчатка может привести к убийце, и прогнал команду Тараканов из криминалистической лаборатории.

— Боже, только не Гинсбург.

— Все не так плохо, но почти. Капитан хочет заняться этим сам. В лаборатории еще ищут отпечатки пальцев, но, если найдут, вся слава достанется Железному человеку.

Никки рассвирепела, но постаралась говорить спокойным тоном.

— Неужели нельзя даже на один день уехать из города? — Эхо от смеха Таррелла разнеслось по коридору, и она сказала: — Послушай, с этим уже ничего не поделаешь. Спасибо за новости, и держи меня в курсе.

Официант маячил неподалеку, пока она разговаривала, и, когда он подошел, Рук спросил у Никки:

— Хочешь, я за тебя закажу?

— Нет, я сама как-нибудь справлюсь. — Она повернулась к официанту и на безукоризненном французском произнесла: — Bonjour, monsieur. Je voudrais deux petits plats, s'il vous plaît. La salade de frisée, et après, les pommes de terre a l'huile avec les harengs mariné.[74]

Ошеломленный Рук пробормотал: «Deux»[75]и вернул меню официанту.

— Ух ты, а я и не знал.

— Уже не в первый раз.

— Ты полна сюрпризов.

— Мне всегда нравился французский. В выпускном классе меня даже освободили от занятий и экзамена. Но полезнее всего погружение в среду и общения с носителями языка.