Я улыбался, как счастливый идиот, потому что каждое наше утро начиналось одинаково, и мне не надоедал мой нежный цветок, расцветавший каждое утро, моя орхидея, редкая, невозможно чарующая, красивая, нежная и сладкая.

Я поднимался на вытянутых руках, чтобы видеть её всю, любуюсь её точёным палисандровым телом, и Несси шире разводила согнутые ножки, прогибаясь в спине и поворачивая голову в сторону, открывая изящную шею.

Я сжимал все внутренние мышцы и смотрел на её клитор, торчавший и вздрагивавший — знал, что моя девочка будет теребить его и свои складки, её пальчики будут задевать член, а я буду ловить им эти прикосновения, ускоряя движения.

«Никита…» — стонала она и цеплялась ноготками в мои плечи, скользила ладошками по спине и сжимала ягодицы, задавая мне ритм, а потом, когда я трахал её, как она хотела, Несси поднималась на локтях и смотрела мне в глаза, часто соскальзывая взглядом туда, где соединялись наши тела, где собирался бархатный комок предвкушения, набирал силу и готовился расцвести утренним оргазмом.

Я упирался коленями в постель и делал первые глубокие твёрдые рывки, толкая девочку в подушки, выскальзывая, касаясь лишь краем головки её пульсировавшего входа, и снова с силой вбивался в неё всё резче и чаще, и быстрее…

Несси откидывалась и закрывала глаза, а я трахал её яростно, как любит она, как нравится мне — я нашёл свою женщину, которая не терпит меня, а горячо возбуждается от того, что я — ненасытный зверь.

Она упиралась ступнями в постель и жадно двигалась мне навстречу. Наши тела вбивались друг в друга с громкими сочными шлепками, моя девочка стонала уже бесконечно, срываясь на всхлипы, стягивая член внутри себя сжавшимися в предчувствии мышцами…

И кричала, содрогаясь, лаская клитор пальчиками — она кончала ярко, и я падал на неё, вдавливая в постель своим весом, хватал и сжимал её попу и рывками тянул на себя, насаживая и вдалбливаясь с глухими стонами.

Утром я могу кончить один раз, а Несси — два. Я уже хорошо знал её тело и его возможности, а она хорошо знала моё. И всё у нас теперь гармонично и вовремя, я по-прежнему постоянно голоден и возбуждён, но теперь это какой-то другой голод… аппетит… предвкушение кайфа от отложенного удовольствия.

Я знал, что моя вкусная девочка рядом, я мог съесть её в любое время, она не выходила у меня из головы, я думал о ней каждую секунду, даже если не думая о ней. Голод и возбуждение выматывали меня так же, но будто слаще и мягче.

И казалось, с этим можно жить. Если рядом она — моя маленькая женщина. Молоденькая, неспелая, но такая сочная и дарившая мечты сорвать и зрелый плод, узнать — какая она, чем я её наполняю.

Женщина — это нектар, настоянный на чувствах, что дарит ей мужчина, на соках, которыми истекает сама и впитывает от мужчины, на эмоциях, которые царят в её душе. Сладкие зрелые плоды женской любви наполнены счастьем, горькие — болью и разочарованием. Терпкие — мудростью и радостью, приправленными опытом. Чем мужчина наполняет свою женщину, то он и выпьет с её соком, такой плод и сорвёт.

Я вбивался в Несси со вкусом и страстью, яростно и немного больно, она снова загоралась, расслаблялась и обнимала меня за шею, притягивая к себе. Когда она начинала дрожать и всхлипывать, я резко менял ритм, вбиваясь на…

Раз. Раз. Раз.

…задерживаясь внутри на секунду, прижимаясь яйцами к её попе, и снова…

Раз. Раз. Раз.

…и моя маленькая женщина шептала «Никита…», я кусал её шею или ключицу, делая ещё рывок, и она расцветала новым оргазмом, раскрашивая его мазками стонов и криков.

И я отпускал себя, брал мой ритм, расслаблял мышцы и… кончал, вжимаясь в текущее горячее лоно девочки со всей силой, ёрзал в ней, вздрагивая и мгновенно потея от жара, разливавшегося от яиц по члену и окутывавшего меня до головы.

Я знаю тебя. Я вижу тебя. Я чувствую тебя.

* * *

Это утро началось не так. Я проснулся и, ещё не раскрыв глаза, потянулся к моей девочке, не почувствовав её рядом. Но простыня уже остыла. Сел на постели, посмотрев на торчащий от утренней эрекции член, и прислушался — в ванной тихо.

— Ну и что мне с тобой делать? — спросил у нагло просящей «завтрак» плоти. — Варианта ровно два: подрочить или найти Несси. Что выберем?

Я подсунул под спину подушки, устроился поудобнее, раздвинув согнутые ноги и закинув руку за голову, а второй поглаживал зверя в ожидании девочки — мало ли зачем вышла, она же знает, как проходит наше утро, сейчас вернётся…

Несси всё не возвращалась, а я уже возбудился от собственной ладони так, что нестерпимо хотелось кончить. Смочил слюной кончики пальцев и, сжимая в руке член и быстро мастурбируя, начал оглаживать головку слюной, закрыв глаза и представляя, что это губы моей девочки. Махровый пульсирующий шар оргазма прокатился по венам и расцвёл на краю плоти. Я растирал по ней сперму, ловя последние вспышки наслаждения.

— Всё-таки подрочил… Занятное начало дня.

Встал, собрав семя в ладонь, и пошёл в душ…

Несси нашлась… в кухне. В невиданном до этой минуты свободном красном платье выше колена с повязанным поверх кухонным фартуком. Не слишком, но громко играла весёлая музыка, а моя потеряшка вместе с Экеном что-то взбивала.

Ароматы витали просто возмутительные! Я почувствовал себя обделённым и вечно голодным оборванцем, попавшем на пир богов чревоугодия. Где, чёрт возьми, моя манная каша?!

У меня сегодня, похоже, необъявленный день самообслуживания. Я перегнулся через барную стойку и взял тарелку и ложку, развернул салфетку с какими-то цветочками — с появлением Несси в пентхаусе я стал замечать цветочки везде, хотя был уверен, что никогда раньше их не было — сунул уголок под горловину футболки, расправил на груди и сел перед пустой тарелкой с ложкой в руках.

Меня заметили не сразу. Несси с Экеном что-то делали, стоя ко мне спиной, и только когда моя девочка повернулась что-то взять в баре, увидела меня и от неожиданности вздрогнула. Я зажал ложку в руках и смотрел на неё серьёзно.

— Где моя каша? — спросил, чётко проговаривая слова и раздувая ноздри, как бык перед броском на тореадора, изображая праведный гнев за её побег из постели.

Экен повернулся на звук моего голоса, они с Несси переглянулись и прыснули смешком. Оба отвернулись, засуетились, что-то накладывая в высокую стеклянную вазочку на ножке и тихо переговариваясь с хитрыми улыбками. Потом Несси повернулась и поставила вазочку на мою пустую тарелку.

Выглядело это красиво. Пахло вкусно. Но на манную кашу совсем не походило. Наверное, я смотрел на то, что мне дали, как-то не так, потому что Несси хихикнула.

Экен налил что-то в высокий бокал и поставил его рядом со мной.

— Ваш завтрак, сэр Никита, — чопорно произнёс повар.

Я, пальнув в него из зениц, ковырнул воздушную массу с ломтиками манго и карамельным лимонным сиропом. Поднёс ложку ко рту и угрожающе посмотрел на обоих — если мой сбежавший «завтрак» лишит меня манной каши…