Теперь, конечно, я знаю: это был фасад, за которым скрывалось то многое, чего я тогда не понимала.

Как только Маше исполнилось восемнадцать, ее родители развелись – оказалось, у ее отца на протяжении многих лет была другая женщина.

Но они привили Маше любовь и заботу о ближнем.

Даже после развода ее отцу удалось сохранить с Машей и ее братом прекрасные отношения.

В двацать пять у Маши было двое детей, успешный муж, кошка, собака и загородный домик. Хотелось бы верить, что ее семья все так же крепка, как десять лет назад, когда мы случайно пересеклись в центре города и успели немного поболтать.

Мы привносим уже в собственную семью ровно то, что сумели взять из родительского дома.

Наверное, именно поэтому я так часто спрашиваю Андрея, не голоден ли он, и постоянно ругаюсь с сыном из-за того, что тот не хочет доедать суп или кашу.

А больше мне нечего привнести, остальное я должна придумать сама, оттолкнувшись от выжженной земли с покосившимся домиком.

17 мая

Айфон сведет меня с ума.

Иногда так и хочется, особенно днем, когда у всех вдруг обостряется активность, зашвырнуть его подальше в лес, навсегда.

Повальный невроз нашего века: засыпать по вечерам и вставать по утрам только после того, как из мобильного в очередной раз извлечена вся бесконечно поступающая в него инфа – сообщения из вайбера и ватсапа, ящиков яндекса и мейла, напоминания о штрафах и оплате коммунальных услуг, ворох ненужных предложений и поздравлений из сервисов и банков… А еще уведомления фейсбука, инстаграма и, будь они неладны, допотопных «Одноклассников», от которых я, как, впрочем, и от других соцесетей, напрочь забыла пароль.

Конечно, все эти пароли я когда-то записала.

Но так как с тех пор поменяла уже не один айфон, каждый раз, чтобы начать его с чистого листа и таким образом пытаясь, как от старого хлама, освободиться от устаревшей инфы, я опрометчиво удаляла все прежние, в том числе с нужными паролями, заметки.

Весь этот поток информации незаметно, будто через тоненькую трубочку отсасывает твою энергию, которой и так с каждым часом беготни по делам и изнуряющего стояния в пробках становится все меньше.

В., как ни крути, мудрее меня, мудрее многих…

Его никогда не было в соцсетях.

Он предпочитал расплачиваться наличными и обходился без кредитов.

И даже в этих, казалось бы, мелочах, сказывалась наша разница в возрасте.

Я все собираюсь рассказать о его болезни.

Ты не сомневайся, мой неведомый друг, я вовсе не преувеличиваю, когда говорю, что В. панически боялся солнечного света.

Если с сентября по апрель он испытывал еще умеренный дискомфорт, то с мая и все последующие за ним теплые летние месяцы он не выходил из дома или госпиталя, передвигаясь между этими двумя точками только на авто с кондиционером. Само собой, ни на какой отдых в морские края он ездить не мог, а гулял только в пасмурную погоду.

Будучи крепким профессионалом в своей области, он так и не смог найти либо озвучить для меня причину, которая привела его к столь необычной форме невроза.

Лет двадцать назад, когда это только началось, он обследовал все, что мог.

Ставили ему и вегето-сосудистую дистонию, и запущенный шейно-грудной остеохондроз, а позже, когда появился этот популярный нынче диагноз, ВБН – у него нашли проблему с венозным оттоком.

Множество людей в наше время имеют проблемы с шеей и сосудами, но мало кто боится того, что дает жизнь всему, что есть на земле, – обыкновенного солнечного света.

Активное солнце заставляло его испытывать такое же мучительное состояние, какое мне впервые пришлось испытать в том торговом центре, – приступы панической атаки.

Дело было, конечно, не в венозном оттоке, а в его глубоком внутреннем конфликте.

Помнишь, я цитировала Анастасию Д.: «Энергия, заблокированная в травме, рано или поздно выльется в телесный синдром».

Аэрофобия, агорафобия, акрофобия, гелиофобия, кардиофобия, клаустрофобия и канцерофобия, неофобия и обезофобия, пениафобия, скопофобия и социофобия, и даже филофобия с гинофобией – вот лишь неполный перечень психологических клещей, которые в наше и без того сумасшедшее в своей скорости время изводит множество людей, загадочными названиями прикрывая серьезный внутренний диссонанс.

Хотя В. категорически не любил жаловаться и вообще рассказывать о себе, я предполагаю, что его внутренний конфликт заключался в борьбе между до конца не истребленным, искренним желанием помочь больному и слишком частым сознанием тщетности любых врачебных усилий.

Да и от денег, которые приносили ему в конвертах подавленные диагнозом родственники, он, уверена, не отказывался.

Все хотят денег, врачи не исключение.

И еще, уж коль начала об этом: психиатры, психотерапевты и психологи, они тоже должны быть только за деньги!

Раз тело лечат за звонкую монету, почему же душу должны лечить каким-то иным способом?

А изощренные попытки кому-то помочь по «велению сердца» – всего лишь реализация собственных комплексов псевдомозгоправов.

К сожалению, среди них попадаются и врачи, и ты, как в детстве, упрямо веря в доброго доктора Айболита, клюешь на эту удочку.

Расковыряв меня тогда до мяса, В. рискнул показать мне другую меня, но что с этим делать и как мне с этим дальше жить, не сказал.

Он только часто повторял, что я должна за себя побороться.

Но у меня что тогда, что теперь, не было для этого ни опыта, ни возможностей, ни сил.

Доктора не было минут сорок.

За это время Самоваровой не удалось прочесть дневник до конца: изучала она его вдумчиво, впитывая в себя каждое слово и часто возвращаясь к уже прочитанному.

Пресли, уютно примостившийся у нее в ногах поверх одеяла, чуть слышно посапывал во сне и, похоже, был единственным, кто был рад прошедшему урагану – почти забросившая его хозяйка наконец снова была рядом.

Боясь потревожить своего любимца, Варвара Сергеевна аккуратно выпростала ноги из-под одеяла. Пресли вопросительно мыркнул, но покидать свое ложе не стал.

Стакан родниковой воды и чашечка крепкого кофе вернули ее к жизни – недомогание прошло, оставив во всем теле лишь легкую слабость.

Варвара Сергеевна сделала разминку – покрутила влево-вправо головой, глубоко вдохнув-выдохнув, несколько раз наклонилась до пола. После чего решила принять душ и привести себя в порядок – вскоре им с Валерием Павловичем предстоял визит в большой дом.

Она застыла над так и не разобранным до конца чемоданом, решая, что ей лучше надеть.

В этот момент и вернулся доктор, держа в руках два увесистых пакета.