Голова в критической ситуации работала как компьютер, просчитывала события на несколько ходов. Он знал, где будет находиться в ближайшие минуты, и примерно представлял, где окажется противник, ведомый по ложному следу. Он лежал, распластавшись, на вершине зубчатого кряжа, испытывая тесноту и неудобства, и терпеливо ждал, когда под ним начнет накапливаться пока еще живая сила противника. Он был убежден, что после бессмысленных блужданий по окрестностям эти дезориентированные черти соберутся в этой чаше с покатыми краями и полезут в седловину, через которую имелся проход к морю. Он рассчитал всё точно! Покатился камешек. В просвете между наклонными глыбами образовалось непрозрачное тело, настороженно поводило ушами и выбралось из каменного мрака, прижалось к скале, на которой сидел «наблюдатель». Просочился еще один, и оба задрали головы. Глеб отпрянул – он лежал, уткнувшись в камень, набирался терпения, уговаривал себя, что ему совершенно некуда спешить.

Когда он рискнул высунуться, боевики размножились, их стало четверо, и вся компания вела приглушенную перепалку. Чиркнула щебенка, люди вскинули автоматы и злобно зашикали: по стеночке пробирались еще трое. Самым последним нарисовался главарь шайки – со свежей царапиной на носу, отнюдь не подобревший за последние двадцать минут. Он что-то злобно выговаривал своим подчиненным, тыкал пальцем в циферблат наручных часов, а те стояли с опущенными головами и безропотно внимали. Самое логичное, что могли сделать эти люди в преддверии приближающейся ночи, – отказаться от погони, вернуться без дополнительных потерь на катер, перекантоваться ночку, а утром терпеливо дожидаться подкрепления, которое, без сомнения, назревало.

Но командир, руководствуясь жесткими инструкциями, не мог позволить себе поступать логично. Он повел людей к заваленному острыми камнями проходу между скалами – туда, где рокотал прибой и воздух был напоен йодистыми ароматами. Не любил Глеб стрелять людям в спину, да и выбранная позиция не соответствовала тактическим критериям. Затекло плечо, он машинально его размял – и ахнул, когда сорвался и покатился в пропасть камень! Дрожь прошла по уходящей цепочке – она порвалась, распалась на фрагменты. Заорал замыкающий, тыча в него пальцем – исказилось лицо, зацвело, зарябило пятнами. ПРЕДЧУВСТВИЕ – жирным образом выступило на физиономии. И в общем-то не без причины – Глеб стрелял ожесточенно, самозабвенно, изгнав из головы сомнения и дурь. Он стоял на коленях, прижав приклад к плечу, видел, как мечутся внизу фигурки людей, орут, падают… Хаотичный ответный огонь, он поздно сообразил, что тоже становится мишенью, пуля ударила по штурмовой винтовке, выбила из рук, она куда-то покатилась. Ладони вспыхнули, словно он опустил их в расплавленный металл! Он отшатнулся, машинально отмечая, что положил троих, причем положил качественно – судя по обилию крови на телах. Салют в его честь был, конечно, знатный. Пули кромсали бездушный камень, выли, уносясь в небо. Он расплющился на вершине скалы, крошка скрипела на зубах, и приходило отчетливое понимание: вот теперь он эту публику разозлил! Позиция незавидная, имеется лишь узкий проход к морю, там повсюду скалы, их не обойти, не объехать, и нет никаких тропок… И старший поредевшей группы – а он, к сожалению, был жив и здравствовал – сообразил, что имеется реальная возможность прищучить живучего спецназовца, стал орать, чтобы все бежали за ним, он точно знает, что нужно делать! Обойдут скалу, навалятся на практически безоружного!

Глеб сползал с зубастой возвышенности, выискивал выступы в скале, цеплялся за пучки можжевельника – которым было безразлично, где расти. Метра полтора оставалось до клочка каменистой почвы, усыпанной мелкими камнями, – он повис, опоры под ногами не было. Рвались жилы, скрипели суставы. Делать нечего – за скалой уже топала обозленная команда, орал, подгоняя нерадивых подчиненных, главарь. Он разжал руки – свалился неудачно, порвав кожу на коленях, боль резанула такая, словно топором отсекли коленные суставы. Несколько мгновений он барахтался в прострации, потом занервничал, начал совершать какие-то движения – по большей части бессмысленные. Потащился на карачках к морю – а за спиной уже перекликались люди! – поднялся, побежал, сопротивляясь обезоруживающей боли. Он протискивался между камнями, которые становились мощнее, вырастали в высоту, теснились на подступах к морю. Все сильнее рокотал прибой, ветер ворошил слипшиеся волосы. Он обогнул распавшийся на половинки мощный гранитный клык и вывалился к воде…

Это было довольно странное место. Маленькая бухта – и ни клочка земли на берегу, сплошные камни. Узкая площадка у воды из двух состыкованных пористых глыб. Вход в бухту со стороны моря преграждали каменистые островки, волны разбивались о них, и волнения в бухте практически не ощущалось, только легкая рябь. Прибыли, товарищ капитан третьего ранга… Погоня уже висела на хвосте, уже корячилась старуха с косой из пяти стволов. Не сказать, что он был совсем уж безоружный – двухсредный автомат находился при нем, но, как бы ни хвалились его конструкторы, это было не лучшее оружие для ведения боевых действий на суше. Долго не продержится. А вот под водой… Время на раздумья истекало. Он бросил под ноги автомат, начал сбрасывать одежду – пояс с подсумком, куртку, стащил пуловер с плеча простого японского работяги, тесные ботинки, судорожно рвал застежку на брюках, которая очень кстати решила объявить забастовку… Он умел распоряжаться временем, знал ему счет – оставалось шесть секунд… четыре… две… И когда кучка разъяренных особей мужского пола с автоматами наперевес полезла из-за расколотого клыка, обнаженный мужчина с автоматом нелепой конфигурации и в смешных трусах с бахромой уже уходил под воду…

Пятеро вырвались к воде, ругаясь, как американские портовые грузчики, топтались по кучке одежды, сиротливо обретающейся в двух шагах от моря. Их бешенству не было предела! Они столпились на краю скалы и стали остервенело насыщать воду свинцом! А Глеб уже хватался за неровности скалы, подступающей к берегу, – она была отвесной, как крепостная стена, только Богу известно, какая тут глубина. Он прижимался к скользкой поверхности, смотрел через плечо, как воду штрихуют росчерки металлических комочков, опускался ниже и отчаянно молился, чтобы кому-нибудь из этой компании не пришло в голову подступить к краю висящей над морем скалы, расположить ствол вертикально и завершить коряво начатое… И тут он, к дикому восторгу, обнаружил, что у заваленного окатышами дна образуется ниша – что-то вроде природного алькова, куда он энергично и подался. Забился в щель, скорчился, как раненый паучок, недоверчиво смотрел, как рядом с носом разражается вертикальный дождь из пуль…

Запас патронов у военизированной публики был не вечен. Они прекратили стрельбу, повинуясь раздраженному окрику. Глеб выплывал из ниши, стараясь не пускать пузыри. Поджал ноги, одной рукой он держался за скалу, другой стаскивал со спины штатное оружие боевых пловцов. Переместил затвор, отправляя патрон в патронник. Дальнейшие его действия выглядели как-то странно. Он отдалился от ниши в скале на несколько метров, хватаясь за окатыши на дне, перевернулся на спину, зажав приклад под мышкой. Раздвинул ноги, отвел свободную руку, начал совершать плавные покачивания, чтобы сохранить баланс при всплытии. У электрического ската насмотрелся? Он медленно всплывал, волнуясь, как на первом экзамене, чувствуя, что кислорода в легких уже в обрез. Только не дергаться, без лишних движений, способных послужить причиной коллапса…