Норме моя идея понравилась, и она сказала, что позвонит кое-кому в муниципальном управлении и еще в городской больнице. С их помощью мы сможем, по ее словам, определить круг людей, нуждающихся в доставке горячей еды, и нам не придется проводить собственных опросов. Норма считает, что для начала я могла бы привозить еду двум людям четыре раза в неделю. Все доходы должны делиться пополам. Я буду развозить заказы и, может быть, вновь обрету уверенность в своих силах… или мне этого не надо? Или кока так меня доконала, что я уже не в состоянии судить, что мне надо на самом деле?

Итак, сегодня я пришла в закусочную за обедами.

Я как раз помогала Норме вынуть еду из духовки, когда появилась Джози Пэкард.

Она о чем-то возбужденно заговорила с Нормой, и я почувствовала, что Джози чем-то расстроена. Подозвав меня, Норма объяснила, в чем дело: у Джози опять появились проблемы на лесопилке, совладелицей которой она является, из-за ее плохого английского… Она была явно огорчена.

Я тут же сказала, что, если она хочет, я готова давать ей уроки английского.

Услышав это, Норма улыбнулась и похлопала меня по плечу, а Джози предложила:

— Я была бы просто счастлива платить вам за уроки. Мы пожали руки друг другу, и Джози попросила начать наши занятия в ближайший понедельник вечером, когда она освободится. Я согласилась, заметив, что этот день меня вполне устраивает.

Забрав обеды, я вышла из закусочной. Мне нужно было успеть отвезти их побыстрее, чтобы уже через сорок пять минут быть у Джонни Хорна.

Сначала я отправилась в квартиру миссис Трэмонд. Поднос с едой я оставила у парадной двери с запиской и просьбой — в следующий раз оставить мне ключ от дома.

Вторым клиентом был Гарольд Смит. Это очень интересный человек, и, кажется, я тебе о нем говорила. Очень красивый. В свое время он был ботаником. Однажды утром он вдруг обнаружил, что (по причине, о которой он уже не помнит) боится выйти на улицу. В медицине эта болезнь называется агорафобией. Ему кажется, что за дверью дома его ожидает смерть, которая по ночам зовет его оттуда голосом какой-то неведомой птицы.

Он пригласил меня войти в дом, но я уже опаздывала и сказала ему, что смогу воспользоваться его любезным приглашением как-нибудь в другой раз.

Когда я пришла к Хорнам, оказалось, что взрослые куда-то уезжают. Пожелав им счастливого пути, я заверила их, что Джонни будет в полном порядке, так что им нечего беспокоиться.

Перед этим я уговорила Бобби отсыпать мне немного коки, и теперь, в превосходном настроении, я весь вечер читала ему вслух, перемежая чтение мороженым.

Остальное потом, Лора.

в дневнике вырваны 2 страницы

31 августа 1988

Дорогой Дневник!

Только что прочла вчерашнюю запись и неожиданно устыдилась, что еще живу на свете. Девочка, получившая этот дневник к своему двенадцатилетию, уже несколько лет как умерла. А я, занявшая ее место, ничего, кажется, не сделала, кроме одного — превратила в посмешище все те светлые грезы, которыми она жила. Мне шестнадцать, я кокаинистка и проститутка, которая трахается с сослуживцами своего отца, не говоря уже о половине мужского населения этого дерьмового города, и единственная разница по сравнению с прошлой неделей заключается в том, что сейчас мне за это платят. Моя жизнь зависит от прихоти очередного партнера, который делит со мной комнату.

Поэтому, когда я одна, моя жизнь — это ничто Прошлой ночью мне снилось, что я стою перед хижиной Жака в лесу, пытаясь проникнуть внутрь. Почему-то двери там не было, а только одно окно, точно такое же, как в моей спальне. Заглянув в него, я увидела Уолдо, медленно летающего по комнате. Похоже, он двигался как в замедленной съемке, но мне было ясно, что попугай в панике. «Лора, Лора!» — звал он, словно предупреждая… Неожиданно в квадратном проеме окна возник БОБ и схватил Уолдо. Улыбаясь, он повернул ко мне свое лицо и, сжав горло птицы, задушил ее.

Я отпрянула от окна и бросилась бежать куда глаза глядят. Но всякий раз упиралась в дом, из окна которого вылезал БОБ, — еще минута и он окажется рядом со мной.

Я упала на колени. Вокруг меня все затихло. Я поглядела вверх — и там, футах в тридцати, сидела гигантская сова. Еще и сейчас, оглядываясь назад, я не уверена: была ли она мне другом или врагом.

Долгое время мы молча глядели друг на друга. Мне казалось, что сова хочет что-то сказать. Но она так ничего и не произнесла.

Проснувшись, я вспомнила, что в свое время говорила

Маргарет о совах, которые иногда бывают очень большими. Надеюсь, эти ее слова как раз относятся к тому, что я видела сегодня во сне, и означают: со мной должно произойти что-то хорошее. Сейчас, когда я работаю в «Одноглазом Джеке», хорошее предзнаменование мне не помешает. Отныне я буду обращать внимание на все, о чем говорила мне Старая Женщина С Клюкой. Подозреваю, что обращать внимание мне придется, увы, на очень и очень многое.

Лора.

P.S

Наверное, чтобы написанное оставалось втайне, мне понадобится начать второй дневник: если его найдут, то не обнаружат в нем ничего, кроме той Лоры, которая, по общему мнению, живет здесь.

Надо будет затратить какое-то время и заполнить страницы нового дневника. Интересно, смогу ли я выдумать себе другую жизнь?

13 ноября 1988

Дорогой Дневник!

Недавно я была у Хорнов и занималась с Джонни. Во время игры к нам присоединился мистер Лоренс Джейкоби, один из наблюдающих его врачей. Вместе с нами он стрелял из лука по резиновым бизонам.

Я сразу же увидела, что Лоренс ко мне неравнодушен. Собственно, ничего необычного в этом не былое необычной оказалась лишь причина его привязанности.

Дело в том, что он влюбился сразу в «двух Лор», то есть, вызвана его любовь была как раз тем же, чем и мое собственное отчаяние, заставляющее меня жаждать смерти. То, что для меня истинное проклятие, для него — предмет неприкрытого обожания. Он не издевается над моим страданием, он его принимает.

Итак, д-р Джейкоби и я стали втайне встречаться у него в офисе. Он просто сидит и слушает меня: порой я говорю ему такое, что, казалось бы, должно было привести его в ужас, но и эти подробности, касающиеся изнанки моей души, он принимает так же, как и все остальное во мне. Он считает, что светлая половина моей души сама противится тем черным делам, которые я совершаю. Поэтому Лоренс и прощает меня. Знаю, со стороны это может показаться болезненным и даже подлым, но по временам меня охватывает ненависть к нему за то, что он ни разу не подтвердил сидящего глубоко внутри меня страха. Страха, который заставляет меня думать: я становлюсь такой же отвратительной, как БОБ.

А может, все и на самом деле так, как он говорит? И я просто забыла, как это бывает, когда тебя любят?

Лора.

13 января 1989