Я практически не думал. Первым у меня вырвался вопрос, который терзал меня с самого начала. Простой и понятный. Я мог задать только его:

— Как мне вернуться в свой мир?

— Довольно сложный вопрос. Особенно с учетом того, что я не сторонник теории существования параллельных миров. В церкви на такой вопрос ответом станет сожжение на костре, в академии магов в Кереноре соберут десяток консилиумов, но ответа не дадут. А единственное существо в мире, обладающее силой, способной изменить реальность и соединить ткань двух миров, это демон–разрушитель Вельзевул.

— Но Вельзевул был побежден больше тысячи лет назад и отрезан от плоти мира сложнейшим заклинанием? Это ли не равнозначно смерти?

— Его заключили в обычный, хоть и прочный барьер. Ты, о котором говорят, что он наделен частью силы Вельзевула, почти что полностью игнорируешь зону искажения времени. Этого ли недостаточно, чтобы понять, что рано или поздно барьер падет? Есть теория, что это уже случилось и твое появление – результат эксперимента Вельзевула.

— Чья это теория? – Познания незнакомца в моей собственной жизни удивляли.

— Моя. Скорее даже не теория, а гипотеза, но и так понятно, что он связан с тобой. Так что единственный способ разобраться во всем – отыскать гробницу Вельзевула. Вот найдешь ты его гробницу, поднимешь крышку, – образно выражаясь, конечно, – и сразу же все встанет на свои места.

— Все так просто?

— Просто? Я бы не сказал. Никто не знает, что такое «гробница Вельзевула». Быть может, там давно уже пусто, а на самом деле ты сам и есть демон–разрушитель.

— Откуда такие предположения?

— Да отовсюду! Прошла тысяча лет с хвостиком. Никто не знает, что представлял собой демон–разрушитель Вельзевул и что там было на самом деле, а байки церкви о нем и прочих демонах – ерунда! Сколько их искал, так ни одного и не встретил. Других тварей под каждым мостом целый рядок сидит, а демонов нигде нет, словно не существует вовсе. Мой тебе совет. Иди на юг, ищи город Критон, близ которого прошло последнее сражение с Вельзевулом. Где‑то там должна быть его гробница. А в ней твои ответы зарыты.

— Почему ты помогаешь мне?

— Потому что мне тоже интересно, кто ты такой, откуда взялся, почему церковь за тобой охотится и отчего так велико твое сходство с Вельзевулом…

Незнакомец неожиданно дернулся, словно потерял ориентацию в пространстве, даже развел руки в стороны, чтобы не упасть.

— Дольше я не смогу поддерживать заклинание. Надо еще сохранить силы, чтобы помочь тебе разбить барьер на стене. Хватай свою девицу, все равно без нее не убежишь, и уходи отсюда.

Эл действительно не смог дольше удерживать зону искажения времени. Внезапно в мир вернулись звук и движение. Я услышал гудение стрел, летящих к платформе, голоса священников, читающих заклинание, которое должно было уничтожить меня. Опустевшее одеяние Эла с легким шелестом легло на платформу. И в этом не было ничего необычного, я, кажется, с самого начала знал, что под капюшоном ничего не было. Вернее, никого.

Времени на раздумья не оставалось. Я подхватил потерявшую сознание девушку на руки, бросил взгляд на метиса, оставшегося гордо стоять перед градом огненных стрел, приметил старика, уже мертвого – одна из стрел пробила горло, и взлетел на стену.

Воздух передо мной взорвался миллионом маленьких осколков, разлетевшихся в разные стороны и растаявших в полете. Эл не солгал, над стеной действительно поставили барьер. Но я узнал об этом заранее и приложил усилие, чтобы пробить его, как бык рогами новые ворота. И, с помощью Эла или без, мне это удалось. Перепрыгнув городскую стену я помчался в лес. Меня не догнали бы даже на лошадях, а вертолетов в Средневековье еще не было.

Через несколько секунд за моей спиной вырос огромный столб пламени, метров тридцать в диаметре, и устремился в небеса. Облака закипели. Закипели, а затем загорелись. Раньше я не мог даже представить себе, как может гореть небо, а теперь увидел воочию. И это было действительно зрелищно. И одновременно страшно. Горящее небо…

— Где я? – Девушка зашевелилась, попыталась подняться. Но от этого ей стало только хуже. Она жалобно простонала, обхватила голову руками и вновь опустилась на траву.

Я немного помедлил и ответил:

— В безопасности.

Лилия насупилась, но недовольная мина недолго держалась на ее бледном лице, вскоре исказившемся гримасой боли.

— Ой, моя голова, – всхлипнула она, – кажется, она сейчас расколется пополам.

— Абстинентный синдром, – сочувственно выдохнул я, даже не надеясь, что Лилия поймет значение этого медицинского термина, который все равно не мог передать того, как плохо ей было в этот момент.

А ей действительно было плохо. Священники из ордена Львиной розы намешали такую мощную и забористую смесь, что позавидовали все без исключения наркоманы, чья память хранилась в моей голове. Удивительно, что Лилия не умерла от передозировки еще во время допросов или подготовки к казни.

Ее лихорадило и рвало почти все утро, иногда даже не приходя в сознание. Мне приходилось помогать ей, не дать захлебнуться. Лишь к вечеру, когда заметно похолодало, а солнце скрылось за густыми тучами, ее немного «отпустило» и молодой организм начал постепенно восстанавливаться.

— Значит, это ад, – уныло протянула Лилия, отвернувшись от меня и уставившись на тоненькую полоску света, пробивающуюся между далекими горами и темными тучами, нависающими над ними.

— Почему ты так решила? – недоверчиво покосился я.

— Ну, ты – дьявол, – вздохнула она, – получается – это ад.

— Думаю, что если бы ты умерла и попала в ад, – не смог сдержать улыбки я, – то чувствовала бы себя намного лучше, чем сейчас.

— Наверное, – нехотя согласилась она.

— Но ты все равно считаешь, что я дьявол?

— Конечно.

— А если я не дьявол, и вообще никакого отношения к нему не имею? У тебя есть в чем меня обвинить, разве я сделал что‑то плохое?

— Демон никогда не признает свою демоническую натуру. – Она, кажется, начала цитировать какие‑то строки из учений ордена. Во всяком случае, осмысленности, а также ее собственных идей в этих словах не было. – Он будет лгать, обманывать, притворяться, попытается запутать, вынудит поверить ему. Поверить демону – все равно что продасться ему. Так он проникнет в мою душу, подчинит ее себе, заставит меня творить дела черные, противоестественные. И когда наберет он достаточно последователей себе, примутся они убивать людей, разрушать храмы, сеять по всему миру хаос и панику…

— А еще вырубать леса, топтать посевы, загрязнять воздух и воду, в колодцы там плевать. И главное – истреблять редких животных, занесенных в Красную книгу.