— Но-но! — осадил шеф. — Ты не слишком-то входи в роль!

Вице плотоядно оскалился.

— Не прощу, — прошептал он. — Никогда не прощу… На следующий день опросы общественного мнения показали, что Буш вырвался вперед, причем победа его была особенно очевидна в северных, традиционно либеральных штатах. Гор снова оказался далеко позади

— Ну что, господа? — спросил Гор, собрав свой штаб и нервно бегая пальцами по лацканам непривычного твидового пиджака. Ему сказали, что твид будет способствовать имиджу стабильного политика. — Еврей не сработал. То есть он сработал так, как мы не ждали. Чем мы можем ответить на этого… их него… нестандартного?

— Кто бы мог подумать! — развел руками советник по имиджу. — Я столько раз оказывался с ним рядом на предвыборных мероприятиях, и никогда ничего…

— Вы что, считаете себя настолько неотразимым? — скривился Гор. — Вы думаете, они западают на всех? Подумайте лучше о нашем симметричном ответе!

— Инвалид, — твердо сказал советник. — Только инвалид.

— Вы имеете в виду меня? — испуганно спросил Гор.

— Нет, пока не надо… Тяжелая артиллерия вводится в действие последней. Но, может быть, согласится Либерман?

— Смотря на что, — задумался кандидат от демократической партии. — Вы же не хотите отпилить ему ногу?

— Нет, ногу оставим на крайний случай, — успокоил советник по связям с общественностью, оттеснив советника по имиджу. — Но косоглазие… или плоскостопие…

— На это я его уговорю, — заверил Гор. Вечером следующего дня он вывел к толпе Либермана, в кипе и пейсах, слегка опирающегося на палку.

— И дамы и господа! — начал Либерман. — И что же я хочу вам сказать? И я хочу вам сказать, что все это время я таки скрывал, но теперь врать уже нет возможности. Я инвалид, я страдаю косоглазием и плоскостопием, и у меня радикулит.

Некоторое время зал потрясенно молчал, но вскоре ворвался приветственными криками. Значки и футболки с надписью «Держись, Либби» и «Лучше больной, чем консервативный!» продавались в тот вечер по двадцати долларов штука. Рейтинг Гора вырос на десять пунктов, и Буш снова оказался в арьергарде. Ярости его не было границ.

— Отрезать мне ногу я не дам, — заранее предупредил будущий вице-президент.

— Да ну тебя с твоей ногой! — огрызнулся техасский губернатор. — Тут нужно что-нибудь глобальное!

— Вам следует последовательно разрушать имидж непримиримого консерватора, — назидательно произнесла советница по имиджу. — В этом смысле нелишне было бы отменить ближайшую смертную казнь.

— Ты что! — заорал Буш-младший. — Смертная казнь — гордость штата Техас! Зло должно быть наказано! За время губернаторства я казнил пятерых и до конца выборов успею казнить еще пару!

— Тогда можете попрощаться с президентством, — пожала плечами советница по связям с общественностью, и Буш-младший обхватил голову руками.

— Кто там у нас дожидается очереди? — спросил он обреченно, словно сам дожидался очереди, Серийный убийца, — с готовностью доложил прокурор штата. — Замочил десятерых, изнасиловал двадцать человек. Любимец дам, ведет обширную переписку — Что вы хотите — гримасы демократии.

— Сколько времени дожидается казни? — спросил Бут.

— Пятнадцать лет. Адвокаты добились очередного пересмотра, утверждая, что однажды в детстве он спас кошку.

— Кошку, — вздохнул Буш. — Кошку — это хорошо. Выпускаем.

На следующий день огромная толпа, собравшаяся у стен главной тюрьмы штата, приветствовала серийного убийцу, выходящего из железных ворот. Старик шериф, в свое время задержавший маньяка, со слезами на честных голубых глазах вручил ему букет роз.

— Моя бы воля, сынок, — сказал он шепотом, — я положил бы этот букет тебе в гроб. Моли Бога за нашего губернатора, за его президентство и за долбаную американскую демократию, вот что я тебе скажу на прощание, сукин ты сын!

Маньяк радостно кивнул. Еще несколько букетов вылетело из толпы и шлепнулось к его ногам. Группа домохозяек подняла плакат «Спасший киску не потерян для Господа!». К спасшему киску широкими шагами подходил президент Буш. Улыбка его не предвещала ничего хорошего.

— Поздравляю, — громко сказал он, стискивая руку освобожденного железным пожатием. — Подожди, дай мне только стать президентом, и я найду тебя в любой мексиканской вонючей дыре, — добавил он так, что его услышал только маньяк. Толпа ликовала. Рейтинг Буша поднялся на двадцать пунктов, и Гор полчаса рвал на себе волосы.

— Это уже серьезно, — нахмурился советник по имиджу. — Я пока не вижу адекватного ответа… Разве что девочка?

— Девочка? — взвился Гор. — Девочка уже была у Билла, и все знают, чем это кончилось!

— Вы не поняли, — советник прижал руку к груди. — Клянусь вам, я имел в виду нечто совершенно иное! Вы должны спасти девочку из проруби или горящего дома!

— Я не умею плавать, — огрызнулся Гор.

— Да и не нужно! Вы же будете ползти к ней по льду!

— Где я найду вам лед в середине сентября! — взорвался кандидат от демократов. — Или она тонет на Северном полюсе? Но какого черта она и я там делаем в это время:!

— Вы услышали ее крики и прилетели!

— Из Вашингтона?

— Да, пожалуй, я несколько того… — растерянно кивнул советник. — Оторвался от жизни. Но остается пожар!

— Лучше убейте меня сразу, — сказал Гор. Тем не менее выхода не было, и на следующий день на окраине Вашингтона запылала давно предназначенная на снос постройка, тщательно отобранная после многочисленных консультаций с пожарной службой и Гринписом. Правда, один из гринписовцев приковал себя к батарее, утверждая, что ломать здания бесчеловечно, но его оторвали вместе с батареей. Политика — грязное и жестокое дело. Вскоре дом пылал с четырех сторон. Внутри, в непроницаемой и отлично изолированной капсуле, сидели заготовленная девочка и советник по имиджу.

Гор уже третий раз разбегался, но все никак не мог броситься в огонь.

— Эл, ты сделаешь это! — шептала его жена, стоявшая рядом. — Ты сделаешь это, Эл, и мы въедем в Белый дом победителями! Вспомни, как Билл повинился перед всей страной! Вспомни, как Эйб Линкольн выиграл сражение на Потомаке! Вспомни, как Джордж Вашингтон признался, что срубил вишневое деревце! Давай, Эл! Ты сможешь, я знаю, ты сможешь!

— Ааааа! — завопил Гор, зажмурился, зажал руками уши и нос и с разбегу бросился в пламя. Через секунду выскочил оттуда, в одной руке сжимая девочку, в другой — советника по имиджу. Вокруг стрекотали телекамеры.

Рейтинг демократического кандидата поднялся вдвое, и Буш ушел в трехдневный запой. По счастью об этом никто не узнал.

На четвертый день он мрачно собрал штаб. Штаб притих, как Моби Дик перед Ахавом.

— Что будем делать? — спросил техасский губернатор Кажется, я знаю, босс, — подал голос пресс-секретарь, доселе ни во что не вмешивавшийся. — я знаю имидж демократов, босс. Я берусь доказать, что он там, в огне, тискал эту девчонку.