– Угадал, – многозначительно проговорила Отем. – Отменяются также круизы по гавани и девяносто процентов Тропы Свободы[6].

– Бостон – старый город. Я этого ожидал.

– Тебя это не беспокоит? – спросила Отем. – Это чертовски беспокоит меня.

– Это заметно. – Я огляделся вокруг. – Может, продолжим этот разговор где-нибудь за пределами ванной?

Отем снова улыбнулась.

– Все лучшие беседы происходят именно в ванных комнатах и в отделах овощей и фруктов.

Она наклонилась, поцеловала меня в щеку и пошла обратно в главную комнату. Я покатил за ней, сопротивляясь желанию коснуться своей кожи там, где секунду назад были губы Отем,

В обеих наших комнатах был стол у окна, двуспальная кровать и огромный телевизор с плоским экраном, установленный на стене напротив.

– Уэстон, это довольно шикарная комната, – заметила Отем и раздвинула оконные шторы, так что открылся отличный вид на парк. – Пожалуй, даже слишком шикарная, на мой вкус.

– Не-а. Ты классно здесь смотришься.

Очаровательная улыбка девушки стала немного застенчивой.

– Я собираюсь быстренько освежиться, а потом поедем к твоему доктору. Вечером поужинаем?

– Ага.

– И куда пойдем?

Я улыбнулся.

– В какое-нибудь милое местечко.

Ϛ.

Мы взяли такси до Бостонского медицинского центра, а там нас направили в отделение ортопедии и вертебрологии, пятый этаж.

– Уверена, что не хочешь пока сходить в кафе или на экскурсию? – спросил я, зарегистрировавшись. – Это займет некоторое время.

– Нет, всё в порядке, – заверила меня Отем, листая брошюру о мышечных спазмах. – Тут есть что почитать, скучать не буду.

– Да уж, чтение захватывающее, – пробормотал я.

Девушка тронула меня за плечо; она была в синей водолазке, длинной черной юбке, сапогах и выглядела просто потрясающе.

– Ты в порядке?

– Конечно.

– Я имею в виду, ты нервничаешь?

– Не совсем, – признался я. – Знаю, врачи скажут, что мое состояние стабилизировалось. В больнице Уолтера Рида они говорили, что если и будет какой-то прогресс, то он проявится через шесть месяцев после травмы. Шесть месяцев уже прошли.

– Мне жаль, Уэстон.

Я передернул плечами.

– Просто хочу бороться до конца.

Отем сжала мою руку.

– Знаю.

Я вздохнул с облегчением. Отем никогда не промывала мне мозги душеспасительной ерундой, от которой я якобы должен был почувствовать себя лучше или ощутить вдохновение, чтобы мне веселее было жить своей новой жизнью, которую я не выбирал. Если мне хотелось унывать, Отем мне в этом не мешала.

«Какая ирония: рядом с ней я унываю всё меньше и меньше».

– Серьезно, осмотр займет часа два, а то и больше. Я должен показаться двум врачам.

– Всё нормально, – заверила меня Отем. – Я видела внизу небольшой «Старбакс». Куплю себе кофе и расположусь с удобством.

Я не стал настаивать. Хорошо, что Отем не спросила про второго врача – это был уролог, который наверняка станет обсуждать, как именно я теперь не смогу заниматься сексом.

Дверь кабинета открылась, вышла медсестра и, сверившись со списком, громко объявила:

– Уэстон Тёрнер?

– Задай им жару, – напутствовала меня Отем, напоследок крепко пожимая мое плечо.

Меня провели в кабинет и велели переодеться в длинную больничную рубашку. Через несколько минут пришел доктор Серенак, довольно молодой, совершенно лысый врач. Он держался очень дружелюбно, любил задавать вопросы и сам же на них отвечал, донося таким образом информацию до пациента. Доктор внимательно меня осмотрел, потом спросил, как я адаптируюсь к коляске, нет ли у меня пролежней и мышечных спазмов.

– Они меня уже достали, постоянно случаются, – ответил я, имея в виду спазмы. – Почему я не чувствую боли в ногах, но чувствую эти чертовы спазмы?

– Я пропишу вам кое-что, – сказал доктор Серенак. – Но массаж и акупунктура тоже могут помочь.

– Опять иголки, – пробормотал я. – С ума сойти.

Доктор пощупал мое бедро, но я ощутил лишь едва уловимое нажатие. Потом он осмотрел мою спину и нажал пальцем на один из шрамов, оставшийся от пулевого отверстия.

– О, черт! – воскликнул я. Меня как будто ожгло льдом и одновременно окатило жаром. – Что вы только что сделали?

– Так больно?

– Нет, – ответил я. – Просто горячо… и в то же время холодно.

И как будто там что-то двигается. В смысле, я чувствую это в верхней части спины и в груди. Что это?

– Рефлекторное ощущение, – сказал доктор Серенак. – Это последствия реорганизации ваших чувствительных проводящих путей, там, где заканчивается здоровая часть спинного мозга и начинается поврежденная. – Он продолжил осмотр. – Некоторые пациенты с травмами спинного мозга отмечают, что стимуляция этой зоны вызывает приятные ощущения.

– Я трогал это место сотни раз, и раньше ничего подобного не чувствовал. Это значит, ко мне возвращаются ощущения?

– Реорганизация проводящих путей может занять не один месяц. Прогресс ли это? Не обязательно. После осмотра я скажу, как наши дела.

«Так же, как и всегда: я прикован к инвалидному креслу».

Доктор потыкал мои ноги шестидюймовыми иглами, чтобы проверить, чувствую ли я боль и надавливание. Я затаил дыхание, чувствуя, как отчаянно бьется сердце, и надеялся, что мой мозг распознает боль. Ничего. Давление чувствовалось, а боль – нет. Я знал вердикт еще до того, как доктор Серенак его огласил.

– Думаю, можно с уверенностью заключить, что ваша неполная травма спинного мозга стабилизировалась, – сказал врач. – Что это для вас означает? Вероятно, вы не увидите никаких значительных улучшений, коль скоро сенсорная и двигательная функции отсутствуют.

– То есть на этом всё, – проговорил я.

Врач кивнул.

– Да. Но сейчас есть потрясающие разработки в области робототехники. У вас неплохой мышечный тонус; вы поддерживаете себя в хорошей форме. Если вам это интересно, я внесу вас в список участников испытаний, которые начинаются этим летом.

– Испытаний чего? – вяло спросил я. В голове снова и снова звучали слова: «На этом всё».

– Новые технологии позволяют парализованному человеку ходить при помощи роботизированного экзоскелета, который крепится на поясе, ногах и ступнях. Думаю, вы стали бы отличным кандидатом.