руку к тебе на коленку или даже на бедро положил. Не помню уже. Вот она милиционера на нас и натравила. Ему бы сделать нам замечание и отойти, так нет, завёл шарманку насчёт документов».

Она припомнила, как они с ним сидели, и вынуждена была согласиться. Да, постороннему человеку могло показаться, что они себя вели слишком уж по-взрослому.

Юля убрала руки от Серёги и сложила их на коленях. Страха не было. Почему-то она была уверена, что Серый защитит её от любых неприятностей. Лишь бы ему не захотелось, как тогда в сквере, подраться. Народу кругом много. Его тогда сразу в милицию заберут, и их поездка на этом бесславно закончится. Пока размышляла обо всём этом, милиционер хранил молчание. То ли искал, чем ответить Серёге, то ли по какой-то другой причине. Наконец, он снова открыл рот:

— Я спросил тебя о документах! Документы имеются? Или вы здесь с родителями?

Серёга улыбнулся и, не спуская с него глаз, отрицательно покачал головой.

— Какие могут быть документы у пятнадцатилетних подростков, товарищ милицейский лейтенант? Разве что читательские билеты в библиотеку. Вы себя хорошо чувствуете? Что-то вы какие-то вопросы странные задаёте...

— Где ваши родители? — повысил голос милиционер. В лицо ему бросилась краска.

Юля повернула голову к Серёге и уголком рта шепнула:

— Не зли ты его! Зачем ты это?

Серёга метнул на неё взгляд и снова посмотрел на милиционера. На губах его появилась улыбка.

— Родители? Юлькины родители и моя опекунша остались в Москве. А зачем они вам?

Милиционер шагнул к ним наклонился и протянул руку к плечу Серёги.

— Поднимайтесь! Со мной пойдёте!

Юля шевельнулась было, чтобы подняться, но Серый коротко глянул на неё, и она поняла, что вставать нельзя. В тот момент, когда глаза Серёги остановились на её лице, с милиционером что-то случилось. У неё было впечатление, что его кто-то невидимый толкнул в грудь. Причём настолько сильно, что он чуть не потерял равновесие. Он отшатнулся назад, выпрямился и даже сделал шаг назад. Это сделал не Серёга. Он в это время смотрел на неё и качал головой.

Самым удивительным было то, что в какой-то момент милиционер лишился... своих форменных брюк! Всё остальное осталось на месте, даже чёрные носки и полуботинки, а вот брюки загадочным образом исчезли! Вот это чудо так чудо!

У тётки челюсть отвалилась, а когда она увидела, что с ним произошло, то взвизгнула, взлетела над скамьёй и отбежала к окну. Она выглядела по-настоящему испуганной. Впрочем, испугались и другие женщины, которые наблюдали эту сцену.

***

Серёга сказал, что это, наверно, Сашка взял их под свою защиту. Говорит, так и думал, что он не удержится и станет за ними со стороны присматривать. Очень ему любопытно стало, когда он ему по телефону о ней рассказал. Юля снова подумала, что Серёга над ней подшучивает, и начала в свою очередь его поддразнивать. Попросила показать Сашу, если он их видит, а Серый усмехается. Говорит, он везде, но он и нигде. Ему, говорит, нет необходимости быть в каком-то конкретном месте, чтобы знать, что там творится. Похохотали, конечно.

Они к тому времени из вокзала уже удрали. Там очень шумно стало, особенно после того, как милиционер сообразил, что остался без штанов, страшно смутился и куда-то убежал. То место, где они сидели, и где всё это случилось, плотная толпа обступила. Кто-то орал, что своими глазами видел, как Серёга милиционера толкнул, а потом штаны с него стаскивал. Хулиган малолетний!

Другие орали, что ничего подобного не было! Парень, мол, к нему и пальцем не прикоснулся, а мент к ним подошёл уже без штанов. Они, мол, со Степанычем ещё удивлялись — бухой в сопли ментяра, где-то под забором всю ночь провалялся, а под утро в вокзал приполз и тут же перед честными гражданами права начал качать. А парень с девкой — они её девкой называли — они ничего не нарушали. Сидели рядышком и разговаривали культурно. Куда власти смотрят? Таких ментов самих сажать нужно!

Услышав это объяснение, Серёга, придурок, рассмеялся, закинул свою сумку к себе за спину — у неё ремень длинный, удобный — подхватил со скамьи её сумку с фотоаппаратом и другими вещичками, схватил Юлю за руку и поволок прямо через толпу. Как ледокол пёр вперёд, люди только успевали в стороны отскакивать.

***

Потом Юля почувствовала, что окончательно проснулась и предложила Серёге найти скамейку где-нибудь во дворах, сесть и позавтракать. Уже в животе от голода бурчит. Серёга сказал, что припасы, которые они из дома взяли, могут им ещё пригодиться, если их почему-либо на свадьбу не пригласят, и сказал, что у него есть идея получше. Говорит, при институтах и техникумах обычно имеются свои столовые. Там, где стоят их общежития, столовые могут работать и по выходным. Они как раз стояли перед аркой, на левой колонне которой имелась вывеска общежития строительного техникума № 17. Предложил сходить посмотреть, нет ли здесь такой столовой.

Они обогнули здание техникума, в котором по случаю раннего времени горели только два окошка. Серёга сказал, что там, наверно, сторож обитает. Обогнули они здание и зашли со двора.

Интуиция Серёгу не подвела. К зданию техникума, действительно, была пристроена длинная одноэтажная столовая. Входная дверь была закрыта, свет в столовой не горел и было понятно, что стучаться бесполезно. Серёга предложил поискать служебный вход. Говорит, повара в это время уже должны быть внутри. Они, мол, рано начинают работать. Прошли до конца здания столовой и там служебная дверь действительно нашлась.

Серёга как-то её открыл, они прошли через тёмный склад, а потом через посудомойку. В ней тоже было темно, только свет уличных фонарей и немногочисленных светящихся окон от расположенного неподалёку жилого дома проникал сюда через два больших окна. Миновав посудомойку, попали они в обеденный зал. Там тоже царил полумрак, но не такой густой, как на складе. Через широкое окно раздачи достаточно света из кухни попадало, да и окон, через которые свет с улицы сюда проникал, было много. На кухне уже две поварихи суетились, плиты включали, большие баки с водой на них ставили.

Тётки немного напугались, когда Серёгу увидели — он первым на кухню зашёл, — но потом Юля вышла из-за его спины, поздоровалась, и они тут же успокоились. Даже