Она одарила его ледяной улыбкой. Его улыбка стала еще шире. Но затем, под влиянием быстро сменившегося настроения, он повернулся и посмотрел на Артура, который уже поднялся и стоял перед ним.

— Мой господин, — произнес принц без малейшего легкомыслия в голосе, — таков совет, который я могу дать в данный момент. Я выслушаю любое ваше предложение, но я знаю здешнюю географию, и мне кажется, знаю своего брата. Думаю, что мы должны идти к Андарьен.

Воин медленно покачал головой.

— Я никогда прежде не бывал в этом мире, — сказал Артур низким, звучным голосом, — а в своем мире у меня не было брата. Это ваши люди, принц Дьярмуд. Зачислите меня в их ряды и ведите нас на войну.

— Нам придется взять с собой женщин, — пробормотал Дьярмуд.

Она уже собиралась язвительно ответить ему, но в это мгновение ее привлек какой-то яркий блеск, и она увидела, что Бальрат на пальце Ким разгорелся еще сильнее.

Она посмотрела на Ясновидящую, словно встретила ее впервые: маленькая, стройная фигурка со спутанными волосами, такими неправдоподобно белыми, внезапно появившаяся вертикальная морщинка на лбу. У нее снова возникло ощущение, что есть бремя тяжелее, чем ее собственное.

Она вспомнила пережитое ими вместе в Гуин Истрат, и ей захотелось, к собственному удивлению, чем-нибудь помочь, предложить какое-то утешение, чтобы это были не просто слова. Но Дженнифер была права, когда сказала тогда, после ухода Дариена: никто из них не может предложить настоящего утешения другому.

Она смотрела, как Ким подошла к Пуйлу и обняла его, крепко прижала к себе; потом поцеловала его в губы. Он погладил ее по голове.

— До скорого, — сказала Ясновидящая, это было явно отголоском того мира, который они оба оставили. — Постарайся быть осторожным, Пол.

— Ты тоже, — вот и все, что он ответил.

Жрица видела, как Ким подошла потом к Дженнифер и обе женщины обменялись фразами, но не расслышала, что они сказали.

Затем Ясновидящая повернулась. Джаэль показалось, что она прямо на глазах стала более далекой. Ким жестом велела Лорину и Мэтту встать по обе стороны от нее. Она приказала им взяться за руки и положила свою левую ладонь на их руки. Потом подняла другую руку высоко в темноту и закрыла глаза. В ту же секунду, словно установилась какая-то связь, Камень Войны вспыхнул так ярко, что на него невозможно стало смотреть, а когда слепящий свет погас, все трое уже исчезли.

Когда Флидис очнулся, в лесу было совсем темно. Поднеся руку к голове, он почувствовал, что его рана зажила. Боль исчезла. Но и его правое ухо тоже. Он медленно сел и огляделся. Его отец был здесь.

Кернан присел на корточки неподалеку и серьезно смотрел на него, держа неподвижно увенчанную рогами голову. Флидис долго молча смотрел ему в глаза.

— Спасибо, — произнес он наконец вслух. Рога на мгновение качнулись в ответ. Затем Кернан сказал, также вслух:

— Он не старался тебя убить.

«Ничего не изменилось, — подумал Флидис. — Совсем ничего». Это тоже был старый узор, вытканный так невероятно давно, когда он и Галадан были молоды, что гнев и обида уже притупились. Он мягко ответил:

— Не убить он тоже не старался.

Кернан ничего не ответил. В лесу было темно, луна поднялась еще недостаточно высоко, чтобы пролить серебряный свет на то место, где они находились. Однако они оба очень хорошо видели в темноте, и Флидис, глядя на отца, прочел в глазах Бога и подлинную печаль, и чувство вины. Именно последнее его обезоружило, как всегда.

Он пожал плечами и сказал:

— Могло быть и хуже, наверное.

Рога снова шевельнулись.

— Я залечил рану, — сказал отец, словно оправдываясь.

— Знаю. — Он пощупал неровный край ткани на том месте, где раньше было ухо.

— Скажи, — спросил он, — я очень уродлив?

Кернан склонил набок свою великолепную голову глядя на него оценивающим взглядом.

— Не больше, чем раньше, — рассудительно ответил он.

Флидис рассмеялся. И через секунду Бог тоже рассмеялся — низким, рокочущим, чувственным смехом эхом разнесшимся по лесу.

Когда смех смолк, показалось, что среди деревьев стало очень тихо, но только для тех, кто не был настроен на Пендаран, как эти двое, лесной Бог и его сын. Даже с одним ухом Флидис мог слышать шепот леса, сообщения, пробегающие туда-сюда со скоростью пожара. Вот почему они говорили вслух: слишком многое открывалось во время мысленной связи. А той ночью в Пендаране были и другие силы.

Ему это вдруг кое о чем напомнило. Об огне, если говорить точнее. И он сказал:

— Действительно, для меня все могло обернуться гораздо хуже. Я ему солгал.

Отец прищурился.

— В чем?

— Он хотел знать, кто был в Анор Лизен. Он почувствовал, что там кто-то был. Ты знаешь, почему. Я сказал: только я. Что было неправдой. — Он помолчал, потом мягко прибавил: — Еще там была Джиневра.

Кернан, повелитель зверей, поднялся на ноги быстрым, гибким, звериным движением.

— Это кое-что объясняет, — сказал он.

— Что?

В ответ Флидису показали изображение. Его показал отец, а Кернан никогда не причинял ему настоящего вреда, хотя до сих пор не делал и ничего хорошего. И поэтому с несвойственным ему доверием он открыл свой мозг и принял это изображение: человек, быстро идущий по лесу с четко различимой грацией, не спотыкаясь даже в темноте о переплетение корней.

Он не его ожидал увидеть. Но очень хорошо знал, кто это, и поэтому понял, что произошло, пока он лежал без сознания на лесной подстилке.

— Ланселот, — выдохнул он, и в его голосе послышались неожиданные интонации, напоминающие благоговение. Мысли так и мелькали в его голове. — Он был на Кадер Седате. Конечно. И Воин поднял его ото сна. А она снова его отослала.

Флидис был в Камелоте. Видел этих троих в их первой жизни и еще не раз после, когда они не узнавали его, во время многих возвращений, которые они были вынуждены совершить. Он знал эту историю. Он был ее участником.

А теперь, вспомнил Флидис с радостью, вспыхнувшей подобно лучу света во мраке леса, он знает имя, которым призывают Воина. Это, однако, напомнило ему о его клятве. Он сказал:

— В лесу еще находится ребенок… сын Джинев-ры. — И настойчиво спросил: — Где сейчас мой брат?

— Бежит на север, — ответил Кернан. На мгновение он заколебался. — Он пробежал мимо ребенка, всего в сотне ярдов от него… некоторое время назад, пока ты спал. Он не увидел и не почувствовал его. У тебя в лесу есть друзья, которых рассердила твоя пролитая им кровь, и ему не передали никаких сообщений. Никто с ним не разговаривает.

Флидис закрыл глаза и прерывисто вздохнул. Так близко. В его воображении промелькнула картинка: волк и ребенок, разминувшиеся друг с другом в черноте леса в час перед восходом луны. Они пробежали так близко друг от друга, не зная этого, и никогда уже этого не узнают. Или знали? — спросил он себя. Не потянулась ли какая-нибудь частица души к почти упущенным возможностям, к тому, чему никогда не сбыться, из-за столь малого расстояния в ночном лесу? Он ощутил в тот момент дуновение воздуха. Ветер, в котором таился намек, — возможно, всего лишь воображаемый — на нечто большее.