Возле ворот стояло довольно много автомобилей. «У них вечеринка, – подумал Пэт. – Приглашу ее как-нибудь в другой раз. Нельзя же ее приглашать перед всей этой публикой». Мелькнула даже мысль, не повернуть ли назад, пока не поздно. «Впрочем, это будет выглядеть довольно странно, если я вдруг приглашу ее в гости после того, как несколько месяцев вообще не видел. Она обязательно что-нибудь заподозрит».

Когда он вошел в дом, его встретил Берт Мэнро и стал радостно трясти его руку.

– Да это же Пэт Хамберт! – завопил он. – Пэт, старина, где ты от нас скрывался?

– Занимался по вечерам.

– Вот здорово, что ты пришел, а то я уж сам к тебе собирался. Ты, конечно, слышал новость?

– Какую новость?

– Да ведь в будущую субботу наша Мэй выходит замуж за Билла Уайтсайда. Я хотел попросить тебя помочь нам на свадьбе. Мы все устраиваем дома, а потом будет угощение. Ты ведь всегда помогал, когда устраивали вечеринки в школе, пока не засел за учебу.

Он взял Пэта под руку и потащил его в дом. Из комнаты по ту сторону холла раздавался хор голосов.

Пэт держался твердо. Тут пригодилась его небрежная манера, которую он выработал, разыгрывая свою пьесу.

– Замечательно, мистер Мэнро. В следующую субботу, вы говорите? С удовольствием вам помогу. Нет, нет, остаться никак не могу. Мне нужно зайти в лавку. – Они вновь обменялись рукопожатием, и Пэт медленно направился к двери.

Он был так несчастен, что ему хотелось хоть на время спрятаться, зарыться в какую-нибудь темную нору, где никто его не увидит. Он машинально брел к дому. Дом, большой, нескладный, был темен и невыносимо мрачен. Пэт вошел в сарай, медленно поднялся по стремянке и растянулся на сеновале. Все его мысли будто ссохлись и съежились. Больше всего ему не хотелось заходить в дом. Он боялся, что снова запрет дверь в гостиную. И тогда на долгие годы в этой дивной комнате поселятся два перепуганных привидения, а Пэт, сидя на кухне, будет воображать, как они тоскливо смотрят на призрак огня.

XI

Ричард Уайтсайд приехал на дальний Запад в пятидесятых годах. Он побывал на золотых приисках и, познакомившись с ними, решил, что это занятие не для него. «Золото может уродиться только раз, – говорил он, – и этим урожаем долго сыт не будешь, потому что его делят между собой тысячи арендаторов. Это плохое хозяйство».

Ричард долго колесил по горам и долинам Калифорнии; у него была вполне определенная цель – он хотел основать дом для детей, которых у него пока еще не было, и для тех детей, что родятся у его детей. В ту пору в Калифорнии мало кто ощущал ответственность перед своими потомками.

В один прекрасный тихий вечер он въехал на паре гнедых на гребень одного из невысоких холмов, окружавших Райские Пастбища. Ричард остановил лошадей и окинул внимательным взглядом зеленую долину. И понял: место найдено. Странствуя по этим краям, он перевидал немало красивых мест, но ни одно из них не вызывало такого ощущения полноты. Он вспомнил, как колонисты Древних Афин и Спарты отправлялись на поиски новых земель, выслушав туманные предсказания оракула; как брели вслед за орлом, указывающим им путь, ацтеки. «Вот теперь бы мне какой-нибудь знак, а большего и хотеть не надо, – подумал Ричард. – Я-то знаю, что это оно самое, но если бы было еще какое-нибудь предзнаменование, чтобы потом рассказать детям…» Он посмотрел на небо, там не было ни птиц, ни облаков. И вдруг поднялся ветерок. Такой ветерок дует по вечерам над холмами. Дубы принялись украдкой указывать на долину, на склоне холма закрутился крохотный вихрь и, подхватив горстку листьев, швырнул ее вверх. Ричард довольно усмехнулся. «Вот и знамение! Сколько прекрасных городов было основано после намека богов, куда более туманного, чем этот».

Он немного посидел, потом вылез из повозки, распряг и стреножил лошадей, и они засеменили мелкими шажками к обочине. Ричард поужинал холодной свининой и хлебом, потом развернул одеяла и расстелил их на траве тут же, на склоне. В долине сгущались серые сумерки, а Ричард лежал и глядел на Райские Пастбища, которые станут теперь его домом. Выбранное им место находилось на противоположном краю долины, возле красивой дубовой рощи; сзади него возвышался холм и виднелся поросший кустами неширокий извилистый овражек. Там, конечно, тек ручей.

Свет стал неверным, призрачным. Ричард увидел прекрасный белый дом, стоящий в глубине ухоженного сада, белую водонапорную башню. В окнах мелькали желтые огоньки, маленькие, гостеприимные огоньки. Потом открылась широкая парадная дверь, и на террасу высыпал целый выводок ребятишек, их было человек шесть, не меньше. Они вглядывались в сгущавшиеся сумерки и особенно в тот холм, где лежал на своих одеялах Ричард. Вскоре дети вернулись в дом, и дверь захлопнулась. И в ту же секунду все исчезло – и дом, и сад, и белая водонапорная башня. Ричард блаженно вздохнул и перевернулся на спину. В небе торчали иголочки звезд.

Целую неделю Ричард, словно одержимый, носился по долине. Он купил в Райских Пастбищах двести пятьдесят акров; потом съездил в Монтерей и оформил сделку; и только убедившись, что земля принадлежит ему, отправился к архитектору.

На то, чтобы выстроить дом, обставить его, постелить ковры, пробурить колодец и построить водонапорную башню, ушло полгода. Работы в доме Уайтсайда не прекращались весь первый год. За это время в землю не было брошено ни одного зерна.

Один из его соседей, раздраженный этими непонятными действиями, как-то заехал к Ричарду и без обиняков спросил его:

– Скоро вы перевезете свою семью, мистер?

– У меня нет семьи, – ответил Ричард. – Родители умерли. А жены у меня нет.

– Так на кой же дьявол вы строите такой здоровенный дом?

Лицо Ричарда стало суровым.

– Я хочу здесь жить. Я пришел, чтобы здесь остаться. В этом доме будут жить мои дети, и их дети, и дети их детей. Здесь родится много Уайтсайдов, и много Уайтсайдов умрет здесь. Если за этим домом следить как надо, он продержится пятьсот лет.

– Понять-то я вас понял хорошо, – сказал сосед. – Оно вроде бы здорово получается, но мы, здешние, делаем по-другому. Строим маленькую хижинку и, если земля родит хорошо, делаем к ней пристроечку. Негоже слишком уж привязывать себя к одному месту. А что, если вам захочется переехать?

– Я переезжать не хочу, – крикнул Ричард. – Поэтому-то я и строю. Я хочу построить его так, чтобы ни я, ни мои потомки уже не могли никуда отсюда переехать, а чтоб было уж наверняка, когда