Я любила мистера Грэма Дж. Моргана. Мистера Большого Хрена. Высокомерного мистера Костюм. Холостяка на Манхэттене. Пятьдесят оттенков Моргана. Я любила их всех. Мне нравилось, что его не отпугнуло мое своеобразие. Мне нравилось, что он защищает меня. Мне нравилось, что он впервые в жизни заставил меня почувствовать, что я для него важна. Но дело в том, что при положительных результатах теста я больше не буду для него самой важной. На первом месте будет его дочь. Там ей и следует быть. Так положено. Этого не сумел понять Фрэнк Венедетта.

Из динамика раздался мужской голос:

– Мистер Морган? Спасибо за ожидание. Меня зовут Брэд. Я один из менеджеров лаборатории. Прошу прощения за задержку. Ваши результаты у меня.

Грэм громко сглотнул.

– Хорошо…

– Вероятность совпадения ваших ДНК определена как девяносто девять и девять десятых процента. Этот результат однозначно доказывает ваше отцовство.

Грэм ладонью прикрыл рот и долго, медленно выдохнул в свою ладонь.

Женевьева закрыла лицо руками и заплакала.

– Спасибо, – просто сказал Грэм. Он закончил разговор и посмотрел мне прямо в глаза.

Пытаясь держать себя в руках, я просто снова и снова кивала головой в попытке убедить его и себя, что все будет в порядке.

– Все ОК, – произнесла я одними губами.

В глубине души я была совсем не уверена в этом. Я знала, что люблю его. Больше я ничего не знала. Я только надеялась, что этого будет достаточно.

Трехэтажный особняк Женевьевы находился примерно в миле от моего кондоминиума в Верхнем Вест-Сайде.

Я остановился перед кирпичным строением и помедлил перед тем, как войти. Как только я официально встречусь с Хлоей, обратного пути не будет.

«Теперь я отец». Понятие все еще оставалось мне чуждым.

Мы с Женевьевой договорились, что моя первая встреча с Хлоей пройдет за непринужденным ужином. Она представит меня девочке как друга семьи. Мы будем решать вопросы по мере их поступления, а когда наступит подходящий момент, мы объясним Хлое, что у нее два папы, один на небесах, другой на земле. Со временем, когда Хлоя привыкнет к этой мысли, мы разработаем справедливое соглашение о попечении. Женевьеве повезло, что она решила сделать все настолько легким для меня. Иначе я бы развернул настоящее сражение.

Этим вечером мне отчаянно хотелось, чтобы Со-райя была со мной. Но разумнее было познакомиться с дочерью один на один и только потом впускать еще больше новых людей в ее жизнь. Хлоя только что потеряла единственного отца, которого знала. Она была очень уязвима.

На красной двери висел венок из веток и ягод. Позвонив в звонок, я успел сделать глубокий вдох до того, как дверь открылась.

Женевьева улыбнулась и слегка наклонила голову:

– Входи, Грэм.

Все в доме было кипенно-белым, серебристым или серым. Декор во многом походил на мою собственную квартиру, современный и прилизанный. Это напомнило мне о том, насколько сильно изменился мой собственный вкус. В последнее время мне больше нравилось все цветное. Яркие, броские цвета.

Аромат душистых специй наполнял воздух, и он заставил меня спросить:

– Чем это пахнет?

– Помнишь ту домашнюю приправу, которую я когда-то для тебя готовила? Она всегда была твоей любимой. Ею и пахнет. Я приготовила ее сегодня на ужин.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы сдержаться и не напомнить ей, что я почти ничего не помню из нашего прошлого до того момента, как застукал ее отсасывающей Лиаму. Вечер не подходил для моих обычных подколов.

– Спасибо. Ты очень предупредительна.

– Мне просто хотелось, чтобы ты чувствовал себя комфортно здесь.

Единственное, что вызывало мой дискомфорт, была Женевьева, пытавшаяся играть роль счастливой домохозяйки.

– Где она?

– Хлоя играет у себя в комнате. Я подумала, что ей будет лучше спуститься к ужину и увидеть тебя тут, чем сразу знакомить тебя с ней. Я не хочу, чтобы у нее возникли подозрения.

«Подозрения о том, что ее мать лгунья, скрывавшая от нее настоящего отца со дня рождения?»

– Выбирай наиболее оптимальный вариант. Ты знаешь ее лучше, чем я. Разумеется, не я в этом виноват.

– Я знаю. – Женевьева откашлялась и направилась в кухню. – Чувствуй себя как дома. Выпьешь что-нибудь?

– За ужином воды, сейчас ничего. – Я сел в гостиной, смежной с кухней.

– Ты уверен? У меня есть коньяк, «мерло»…

Я поднял руку ладонью вверх:

– Я не собираюсь пить сегодня вечером.

– ОК… Просто дай мне знать, если вдруг передумаешь.

– Я тебя знаю, – раздался милый детский голосок.

Я обернулся и увидел Хлою. Густая копна длинных каштановых волос закрывала половину ее лица. На ней была очаровательная пижама с розовыми носочками, в руках она держала плюшевого мишку.

Улыбнувшись, я встал:

– Ты меня знаешь?

– Ты нашел мою заколку… На папочкином празднике. Все правильно. Я подобрал какую-то штуку с помпонами, которая упала с ее волос на прощании с Лиамом.

Я опустился на колени перед девочкой.

– Какая ты умная печенюшка.

– Как тебя зовут?

– Грэм.

– Как грэм-крекеры для чизкейка?

– Думаю, да.

– Ты умный крекер!

Я фыркнул.

– Ты очень забавная, Хлоя.

– Хлоя… – вмешалась Женевьева. – Грэм – друг папочки и мамочки. Он сегодня с нами поужинает.

– Ты знал, что мой папочка умер?

– Да. Мне очень тебя жаль. Я знаю, что он очень сильно тебя любил.

Девочка подошла к придиванному столику, взяла фотографию в рамке и принесла ее мне. На снимке Лиам с любовью смотрел на нее, а вокруг них падали осенние листья. У меня не осталось никаких сомнений. Он обожал малышку. Мне хотелось бы испытать горечь, но при виде ее улыбки на фото это оказалось невозможно.

– Какая замечательная фотография вас двоих.

– Спасибо.

Придумывая, что сказать дальше, я спросил:

– Ты всегда надеваешь пижаму так рано?

– Иногда.

– На вид очень комфортный наряд. Жаль, что не делают пижам моего размера.

Хлоя почесала маленький носик.

– Это было бы глупо.

– Пожалуй, да.

Она протянула мне плюшевого мишку и сказала:

– Посмотри! Мишка Грэм… как маленькие печенюшки! – И она от души расхохоталась.