Некоторые люди пытаются отстроить все заново, отчаявшись восстановить бойкую торговлю и порядок, некогда царивший в этих землях. Но сражаются они больше, чем строят. В одной руке им приходится держать плотницкий молоток, а в другой — боевой молот.

Врагов хватает: шадовары, зловещие культисты, поклоняющиеся Ашмадаю, разбойники-авантюристы, гоблины, гиганты и чудища — живые и немертвые.

Со времени катаклизма северное Побережье Меча, безусловно, стало темнее.

И мне это нравится.

В битве я свободен. Когда клинки разрубают порождение зла, у меня возникает ощущение, что это и есть смысл моей жизни. Много раз я думал, может ли эта внутренняя ярость быть отражением наследия, которое я на самом деле никогда не мог обмануть. Средоточие битвы, напряженность боя, наслаждение победой — может ли все это быть лишь подтверждением того, что я все-таки дроу?

И если это правда, тогда что я в действительности знаю о своей родине и своем народе? И не пародия ли я сам на столь ненавидимое мной общество, чьи корни лежат в страсти и вожделении, которых я не понял или не испытал?

Не обладают ли, со страхом думаю я, матери-матроны Мензоберранзана какой-то более глубокой мудростью, неким пониманием глубинных потребностей дроу, удерживая город в состоянии непрерывного конфликта?

Это кажется нелепым, и все же, только сражаясь, я способен терпеть боль потерь. Только в битве я вновь обретаю то удовлетворение, ощущение движения вперед, к лучшему будущему.

Это удивляет меня, злит, и, как ни парадоксально, давая мне надежду на будущее, это подразумевает, что моя жизнь — бессмыслица, мираж, самообман.

Как поиски Бренора.

Я сомневаюсь, что он найдет Гаунтлгрим. Я сомневаюсь, что это место существует. И я сомневаюсь, что дворф верит или когда-либо верил в то, что найдет древний город. И все же каждый день он сосредоточенно изучает свои карты и ориентиры и не оставляет ни одну щель неисследованной. У него есть цель. Поиск придает смысл жизни Бренора Боевого Топора. Кажется даже, что такова природа этого дворфа и дворфов вообще. Эта раса все время говорит о чем-то утраченном и о возвращении былого величия.

Какова в таком случае природа дроу?

Даже до того, как я потерял их, мою любовь Кэтти-бри и моего дорогого друга хафлинга, я знал, что не создан для отдыха и покоя. Знал, что я воин по натуре. Знал, что счастлив тогда, когда приключения и битвы влекут меня вперед, взывая к тем навыкам, что я совершенствую всю свою жизнь.

Теперь мне это нравится больше — из-за моей ли это боли и потери или это просто истинное отражение моего наследия?

И если все именно так, то не станет ли у меня больше причин для сражений, не потеряет ли силу кодекс, что направляет мои клинки ради того, чтобы продлить мгновения удовольствия? В какой момент, боюсь и одновременно радуюсь я, страсть к сражениям в моем сердце столкнется с моей совестью? Проще ли теперь оправдываться, выхватив клинки?

Мой истинный страх в том, что гнев выльется в безумие — мгновенно, беспричинно, жестоко.

Мой страх?

Или моя надежда?

Дзирт До’Урден

Год Эльфийскою Плача

(1462 год по исчислению Долин)

— Они идут! Держитесь и слушайте команды! — выкрикивал начальник каравана мужчинам и женщинам, скрывшимся за фургонами с оружием в руках.

В стороне от дороги качались заросли. Враги приближались.

— Скребуны, — предположил один из мужчин, назвав прозвище проворной и быстрой нежити, которой кишела местность вокруг.

— Пылеходцы, — возразил другой.

Это название закрепилось за монстрами, оставлявшими за собой следы в виде серых полос, словно с них осыпался пепел. По слухам, эти монстры были ожившими трупами тех, кто оказался погребен под вулканическим пеплом десятилетие назад.

— Охрана! — крикнул начальник каравана, когда спустя несколько напряженных мгновений враг никак не проявил себя. — Проверьте, что там за деревьями.

Наемный охранник, старый дворф с серо-рыжей бородой, со щитом, украшенным гербом в виде пенящейся кружки, с зазубренным топором и в однорогом шлеме, с подозрением посмотрел на лидера.

Человек сглотнул под этим пристальным взглядом, но, к его чести, сумел выказать достаточно храбрости, услышав шелест из-за деревьев.

— Я предупреждал, когда вы меня нанимали, — напомнил дворф, — можете указывать, с кем мне сражаться, но не как это делать.

— Но мы не можем просто сидеть здесь, когда они составляют план нападения.

— План? — с хохотом отозвался дворф. — Они немые мертвецы, болван. Они не из плоти и крови.

— Тогда где они? — в отчаянии вскрикнул другой человек.

— Может, их там и нет? Может, это просто ветер? — предположила женщина, стоявшая позади фургона.

— Все готовы драться? — спросил дворф. — Разобрали оружие? — Он посмотрел на начальника каравана, на пять фургонов и кивнул.

Бренор поднес большие пальцы ко рту и издал пронзительный свист.

Все, кроме дворфа, невольно пригнулись, когда мимо каравана пролетел серебристый всполох и исчез в деревьях, откуда тут же раздался ужасный крик. Ветви зашевелились.

Вторая стрела исчезла в кустах.

И снова послышался шум.

— Вот теперь они идут, — сказал дворф достаточно громко, чтобы все могли услышать. — Хорошо сражаетесь, а умираете еще лучше!

Вдоль всей дороги показались маленькие сморщенные человекоподобные существа. Некоторые шли на двух ногах, сильно качаясь взад-вперед, как будто порывались упасть на каждом шагу, другие горбились и двигались на четвереньках.

По другую сторону от каравана раздался сладкий чарующий перезвон колокольчиков и топот копыт.

Еще одна ослепительная стрела из магического лука угодила в ближайшего монстра, оставив от него только облако серого пепла.

Лошади каравана заржали, когда могучий Андхар одним прыжком перемахнул через фургон и приземлился с другой стороны, неся на себе Дзирта, который готовил новую стрелу.

Следующим выстрелом он расправился еще с парой зомби, пробив одного из них насквозь. Затем одним молниеносным движением дроу достал мечи и ринулся в самую гущу бредущих к каравану мертвецов.

Андхар опустил голову и врезался в ряды монстров, пронзая их рогом и давя копытами.

Дзирт спрыгнул на землю, промчался между парой зомби, обезглавив обоих. Дроу занесло, когда он попытался остановиться перед третьим монстром, так что мгновение он вращал мечами в направлении, противоположном движению, а затем резко выставил их вперед, отражая безумную атаку ожившего мертвеца. Существо не выказало ни малейших признаков боли, когда его плечо попало под этот оборонительный блок, и тонкое лезвие Мерцающей рассекло серую кожу.