Солнце пекло нещадно, а кондиционер в настолько древней машине если и был предусмотрен, то давно сломался. Сильвия открыла окно на всю, несмотря на жалобы Эллиота.

– Ты как старая бабка, – проворчала она ему в ответ. –Тебе дует, а меня сейчас расплавит. Вон, у тебя коврики лежат. Укройся.

Эллиот показал Сильвии средний палец. Она показала ему язык и отвернулась.

Пейзаж за окном совершенно не впечатлял, хотя Эллиот позади едва ли не пищал от восторга, напрочь забыв о том, что окно, в которое он пялился, открыто. И брат, и сестра жалели, что телефонов у них с собой не было, но один потому, что хотел сделать кучу фото, а другая – потому что хотела отвлечься хотя бы на бессмысленную убивающую время игрушку.

– Ты хорошо дерешься, – заметил Диего, поймав шарящий по всей машине взгляд Сильвии.

– Пришлось научиться, – ответила она.

– Почему ты остановилась перед тем парнем?

– Мы знакомы, – сказала Сильвия и отвела взгляд. Она даже не знала его имени. Всё, что было в её памяти – глаза. Только в них Сильвия видела столько злобы.

Странно, цвет глаз так схож, а взгляд разный, как небо и земля. Диего смотрел на Сильвию с жалостью. С заботой. Такой же взгляд был у тетушки Джули, когда Сильвия подвернула ногу и её приходилось провожать. Такой же взгляд был у матери, когда она не могла остановить отца в очередном приступе гнева.

– Школьный задира? – после небольшой паузы из-за заковыристого поворота спросил Диего.

– Вроде того. Он отбирал мои кошельки по пути домой из школы.

– Вас не развозили? – он искренне удивился.

– А нужно было?

– В фильмах всегда показывают желтые автобусы.

– Как хорошо бы нам жилось, будь Голливуд реальной Америкой, – Сильвия вздохнула. Для неё фильмы и сериалы о русалках превратились в жизнь, и ничего хорошего в этом не было. – Я жила не так далеко, чтобы за мной заезжал автобус, и район сам по себе опасный.

– Я бы на твоем месте оттуда сбежал.

– А я сбежала туда из места куда хуже, – Сильвия пожала плечами.

– Что может быть хуже гетто?

– Ферма.

Диего посмотрел на Сильвию с нескрываемым удивлением и почти сразу отвернулся к дороге. Впереди как раз маячил поворот. Сильвия пригляделась к знакам и ничего не поняла. Диего повернул и попал колесом в яму. Сильвия замерла, но, судя по звукам, машина была еще способна ехать. Главное, колесо не отвалилось.

– Диего?

– Да?

– А мы куда?

– В Америку.

– Прямо на машине по воде? Как Авто-Иисус.

– Нехорошо смеяться над религией, – отметил Диего недовольно. – На машине до порта. Там на корабль – и добро пожаловать домой, мисс Чемберз.

– Слишком много телодвижений для американки в коме, – отметила Сильвия. Вопрос, почему доктор это делает, давно маячил в голове, и каждый раз Сильвию что-то отвлекало. В основном, смертельные опасности и Эллиот. Или смертельные опасности, которые грозили Эллиоту. Сильвия грустно усмехнулась. Нужно было плюнуть на эго поступить на службу Морриган. Одним человеком больше одним меньше – какая разница? Вряд ли те, кто был бы её жертвой, того не заслуживали.

– Для этого есть две причины, Сильвия, – начал он тихо. Она едва могла расслышать его за ревом мотора. – Во-первых, я просто не мог остаться в месте, где потерял бабушку.

Он замолчал. Сильвия выжидающе на него посмотрела, но Диего смотрел лишь на дорогу. Старый асфальт, но без ям. Чего он ждал?

– А во-вторых? – не выдержала она.

Диего в ответ только вздохнул. Сильвия тоже вздохнула, но от раздражения, и выглянула в окно. Все тот же пейзаж, всё та же абсолютно неухоженная, дикая зелень, иногда между деревьями мелькало что-то очень похожее на поселения, иногда машина проезжала прямо через них, и Диего останавливался, чтобы принести брату с сестрой еды и воды. Сильвия принимала всё это молча. Раз он играет в молчанку, то и она будет.

Эллиот тоже молчал. Сколько бы Сильвия не оборачивалась, чтоб проверить, жив ли он вообще, он всё так же с эйфорией на лице смотрел в окно. Хорошо ему, так мало желать для счастья. Сильвия хотела домой, хотела в свой отель, хотела забыть все свои приключения как страшный сон. Хотела вернуться к Дилану. Поцеловать в дряблую щеку тетушку Джули. Она даже не отказалась бы от ворчания матери.

В очередном городке – если это место можно было назвать городком, так в Америке выглядели придорожные мотели – Диего, остановившись, позвал Сильвию с собой. Она пошла, но больше из-за того, что тело чертовски затекло после долгой дороги.

– Вообще, мы на месте. Заночевать можно в хостеле, но я бы не стал спать с клопами.

– Ты так уверен, что они там есть.

– Я знаю больше, чем хотелось бы. Участь врача, – он пожал плечами.

– А зачем мы вышли? – спросила Сильвия, когда молчание затянулось, а Диего так и не сдвинулся с места.

– Ты спрашивала про вторую причину. Я не хотел говорить про неё при твоём брате.

Он обернулся и проверил. Эллиот спал. Вроде двадцать лет, а все такой же ребенок, способный уснуть везде, где есть свободное место.

– Он не слышит.

– Не притворяется?

– Нет, он дрыхнет, как сурок. Уснул, как только…

Диего оказался близко. Слишком близко. Сильвия могла бы остановить его, если бы захотела. Могла бы оттолкнуть, могла бы ударить, как тех двоих. В конце концов, у нее под платком скрывалось холодное оружие.

Но все это будто исчезло, испарилось в её мире, когда губы Диего коснулись её губ. Горячие, шершавые. Из головы вмиг пропало всё, что занимало сознание. Во всей вселенной остались только Сильвия, Диего и яркие кубинские звёзды.

Он отстранился слишком быстро. Сильвия хотела прильнуть к нему и не отпускать, но остановилась. У неё был Дилан. У неё была миссия.

– Теперь я поняла, – лишь ответила она, изо всех сил скрывая улыбку, раз уж румянец на щеках она скрыть не могла.

– Я рад, – коротко ответил Диего и направился к домам. Сильвия хотела было пойти следом, но вернулась и села обратно в машину.

Что это было? Что она себе позволила? Она принадлежала Дилану, а Дилан – ей, третьих лиц паре быть не могло. Сильвия закрыла глаза и глубоко вздохнула перед тем, как снова их открыть.

Но тело трепетало. Столько времени прошло с момента, когда Сильвия могла прильнуть к кому-то, чувствуя, что она под защитой. Что она может быть собой. Что она не обязана защищаться, не обязана защищать тех, кто ей дорог. Почувствовать, в конце концов, что она сама дорога. Что она любима. Сильвия заплакала. Впервые за столько времени не из-за страха, который приходилось прятать во время драки. Не от отчаяния. Она едва не предала всё человеческое, что всё еще хранила внутри. Почему Сильвия поняла это после поцелуя, а не после попытки убийства? Что с ней, черт побери, не так?