Сынок, Дуэйн Младший, тоже не закончил школу. Тотт было горько видеть машины с наклейками на бампере: МОЙ РЕБЕНОК – ШКОЛЬНЫЙ МЕДАЛИСТ. А вот ее дети в школу ходили поддатые. Наверное, этого следовало ожидать. Отец с матерью были для них не лучшим примером. Все мы крепки задним умом, и теперь-то она понимала: надо было давно бросить Джеймса, чтобы дети не видели их жутких скандалов. Конечно, зря она разбила телефон о мужнину голову. Не будь он так пьян, сказал врач, этакий удар его бы прикончил. Ой, да много чего надо было сделать совсем по-другому.

Прежде всего – родиться не такой, как сейчас, и в ином месте. Где-то она читала, что человеческая душа сама выбирает себе родителей, дабы получить необходимые жизненные уроки. Бред собачий. Кто в здравом уме выберет себе отца-пьяницу и сумасшедшую мать? На свадьбе в стельку пьяный отец упал в вестибюле, и ей пришлось идти к алтарю одной. Когда священник спросил: «Кто отдает эту женщину?» – ему никто не ответил. А через год-другой съехала с катушек мать. Ранняя деменция, говорили врачи, но, думается, матушка намеренно выключилась из жизни. И кто ее за это осудит? Вот только мало радости печься о несчастной старухе, которая то и дело удирала.

Последний раз это случилось в торговом центре. На секунду Тотт отвернулась, и мать будто растаяла в воздухе.

– Я потеряла маму, – сказала Тотт охраннику Грейди.

– Ох, мои соболезнования. Когда она скончалась?

– Да не померла она, а потерялась – тут где-то, в магазине.

После двухчасовых бесплодных поисков мать объявилась сама. Она, оказывается, забрела в кинотеатр и, усевшись в зале, от начала до конца посмотрела фильм.

После этого случая Тотт прикрепила ей бирку с надписью «Нашедшего просят вернуть в салон красоты миссис Тотт Вутен».

Бедняга Тотт стала представителем «бутербродного поколения» задолго до появления этого термина. Ее зажало между матерью и детьми. Она понимала, что люди ей сочувствуют и лишь потому многие клиентки пользуются ее услугами. Жалость ей претила, но она нуждалась в деньгах. Забота о матери и детях не позволяла отложить ни гроша. По ночам, когда все уже спали, Тотт сидела в темной гостиной, курила и мечтала об одинокой бездетной жизни.

После кончины Иды Дженкинс «Клуб садоводов» вроде как распался, что плохо сказалось на «Тихих лугах». Первое время Норма вместе с добровольными помощниками устраивала ежемесячную уборку кладбища, но потом кто-то уехал, кто-то отлынивал, и в результате все вернулось на круги своя: каждый ухаживал только за могилами родственников.

После того как местный банк закрылся, Арвис Оберг, владелец похоронного бюро «Будьте покойны», взял на себя бухгалтерию «Тихих лугов», но за двенадцать лет притомился этой морокой. Бумаг куча, а большинство захоронений уже происходило на новом кладбище. Посовещавшись с женой, Оберг решил распродать оставшиеся участки на «Тихих лугах» и тем самым избавиться от обузы.

Утром Кэти Колверт пришла в редакцию и увидела объявление, которое Арвис желал разместить в пятничном номере газеты.

Кэти сомневалась, что кладбищенское место – лучший подарок, но Арвис был среди основных рекламодателей. И что ей оставалось делать?

Приближалась двадцать четвертая годовщина их супружеской жизни, и Норма, как всегда, мучилась с подарком для Мэкки. Большинство женщин покупали мужьям подарки в «Товарах для дома», но как быть, если твой муж – хозяин такого магазина? В конце концов по каталогу Сирса Норма купила пижаму и увешала ее рыболовными блеснами.

У Мэкки была та же проблема. Он напрочь не знал, что подарить жене, а дата подходила все ближе и ближе, и потому объявление о распродаже участков на «Тихих лугах» стало ответом на его молитвы. На другой день Мэкки с утра поехал в бюро и обрадовался, что не поленился встать пораньше. Он взял последний «двухместный участок по цене одноместного». От желающих не было отбоя, сказал Арвис. Едва он открыл контору, могилы разлетелись как горячие пирожки.

Норма еще была в халате, когда позвонила тетя Элнер:

– С годовщиной свадьбы!

– Спасибо, тетя Элнер.

– Как вы, голубки, отметите дату? Праздничным ужином в ресторане?

Норма вздохнула:

– Наверное.

– В каком?

– Не знаю. Мэкки сказал, это сюрприз.

– В чем дело, дорогуша? Что-то ты не особо радостная.

– Ну… пожалуй, так. Ты не поверишь, что Мэкки мне подарил.

– И что же?

– Ты лучше сядь. Двухместный участок на «Тихих лугах». Мэкки, говорю, могила – не очень-то романтичный подарок.

– Ох ты! По-моему, он просто молодец.

– Возможно, но я бы предпочла что-нибудь такое, чем можно пользоваться сейчас. Что проку от участка? Когда настанет время, я уже не смогу оценить всей прелести подарка.

Тетя Элнер засмеялась.

– Смейся, смейся, только, по-моему, в смерти нет ничего забавного.

– Дорогуша, не теряй чувства юмора. Смерть – всего лишь часть жизни.

– Но часть серьезная и страшная, я ее боюсь.

– Да, серьезная. Потеря любимых – тяжелейшее испытание, через которое проходит человек. Именно поэтому, я думаю, Господь наделил нас чувством юмора. Иначе от горя все бы умерли, согласна?

– Не знаю, возможно… Но не могу ничего с собой поделать. От одной мысли мурашки по коже.

– Все мы, душенька, когда-нибудь умрем.

– Но я не хочу умирать! И тем более думать о смерти, своей или Мэкки, в день нашей годовщины.

– Мало кто хочет умереть, но этого не избежишь. Что до меня, я готова отойти, когда Он сочтет это нужным.

– Тетя Элнер… Ну вот ей-богу же… Я потеряла маму с папой, и если еще ты умрешь, я тебе этого никогда не прощу. И даже позову Тотт Вутен тебя причесать.

Элнер рассмеялась:

– О нет, тогда уж лучше я еще поскриплю. Я не хочу в гробу выглядеть, как Ида.

Норма и сама не удержалась от смеха:

– Это ж надо – сделать начес с одного боку!