— Так отдайте его мне. Лео так мил, что я готова его затискать! Вы знаете, он уже пытается вставать. Для шести месяцев он прекрасно развит. Я так рада, что не позволили его отдать в сиротский приют, — княжна неожиданно стала серьезной. Такой Виола ее еще не видела. — Милый Мишель, ты должен обещать, что никогда не отошлешь его туда.

Она умоляюще взглянула на Бертье, словно ребенок принадлежал именно ему.

— Никогда, — он произнес это так весомо, что ему нельзя было не поверить. Затем, пристально взглянув на княжну, Мишель негромко поинтересовался: — Так ты хочешь, чтобы я его официально усыновил?

— Ты? — возглас удивления княжны слился с шепотом всех остальных, присутствующих за ужином. Казалось, что все были шокированы его предложением.

Виола тоже была поражена его словами. Хотя именно она могла догадаться, что его решение вызвано желанием угодить Элине.

— Но… вам не придется жениться, чтобы усыновить ребенка? — как-то странно нахмурилась княжна.

— Возможно.

Княгиня очень внимательно посмотрела на дочь, затем обратила взволнованный взор на мужа.

Разговор о ребенке прекратился, и потекла неспешная обыденная беседа, в которой Виола почти не принимала участия. Мысли ее были заняты только мсье Бертье и его странным поведением.

Он по-прежнему хотел жениться на княжне. И с этим ничего не поделаешь. Мужской нрав лишь на мгновение возобладал над его любовью к Элине. Теперь он, разумеется, смущен и старается любым способом загладить свою вину, о которой знает только Виола.

Девушке показалось, что она слышит слова мадемуазель Аделаиды по этому поводу. Наставница так старательно учила свою воспитанницу, как себя достойно вести, так часто говорила о всевозможных глупостях, которые совершают неразумные молодые девицы… И вот все ее предостережения улетучились, стоило лишь этому красавцу снизойти до такой простушки, как она. Девушке подумалось, что она недопустимо влюблена в Бертье. Но мадемуазель Аделаида учила, что любовь — опасный враг для неопытного рассудка, и ее надо пить маленькими глоточками, как во время приготовления вишневого ликера… Ох уж, этот ликер!

Приближалось Рождество. В доме стоял терпкий аромат зеленых хвойных гирлянд, заманчиво пахло ванилью, корицей и копченостями. Виола и Элина часто бродили, обнявшись, по всему дому. Они о чем-то весело смеялись, но каждый раз смолкали, стоило лишь ему встретить их. В свою очередь Мишель, считая, что именно Виола виновна в его смятении, старательно избегал с ней встреч, но стоило лишь девушке возникнуть перед ним, как его злое недовольство уступало место теплоте, нежности и желанию.

В общении с Элиной так же начались сплошные проблемы. Однажды он случайно поймал взгляд, который девушка бросила из-под опущенных ресниц на герцога. Шовиньи стоял с книгой у окна и, казалось, не заметил этого. Почувствовав, что на нее смотрят, княжна оглянулась и, увидев Мишеля, смущенно улыбнулась. Щеки ее заметно порозовели. Он похолодел. Он не знал, что делать, и принялся с деланным интересом рассматривать китайскую вазу. Элина передернула плечиками и направилась к двери. Герцог тут же оставил книгу и поспешил за ней.

Мишель уже давно понял, что у Шовиньи серьезные намерения, а также то, что не в состоянии соперничать с герцогом. Этот юноша сумел легко и быстро найти общий язык с княжной. Они все время весело перешептывались о каких-то своих делах, обсуждали охоту, вспоминали снегирей, для которых сделали кормушку среди ветвей старой рябины. Похоже, что даже в вопросе воспитания маленького Лео герцог знал намного больше, чем сама Элина. Было совершенно очевидно, что Шовиньи полностью отстранил его от княжны. Впрочем, нет. Конечно же, их отношения с Элиной остались такими же теплыми, как и прежде. В первые дни после приезда он рассказал ей о своем новом доме, и она выслушала его с воодушевлением, надавала массу дельных советов. Но все это по-прежнему находилось в рамках привычной дружбы. Он не мог заставить себя признаться, что любит ее, не мог с нежностью прикоснуться к ней, опасаясь, что это огорчит ее.

Сознание того, что гость опередит его, делало Бертье злым и неуверенным в себе. Он старательно боролся с этими чувствами, понимая, что они — плохие советчики в деле любви. Грустно было сознавать так же и то, что вместе с Элиной от него отдаляется и весь мир Маре-Розару. Даже княгиня, казалось, отдаляется от него. Он чувствовал ее странное молчаливое внимание к нему. И это приводило его неуверенность на грань тревоги. Ему пора было действовать. Все вокруг слишком быстро менялось.

Огонь в камине подобрался к углю, и его слабые вспышки уже не давали сильного света. Мишель отошел в глубину комнаты, хотя знал, что она спит и не подозревает, что в ее комнате кто-то притаился. Девичье дыхание было спокойным. Легкость ее сна пробудила добрые чувства в глубине его души. Странно, но в ее спальне он вдруг ощутил спокойствие, словно вернулся к себе…

Пусть это произойдет. Любовный голод, который он стремился утолить, вошел так глубоко в его сознание, в центр его существа, что стал им самим. Между ними уже возникла незримая связь, и с этим ничего нельзя поделать.

Были вещи, которые он еще не познал, но ощущал так ясно, что они казались реальными. Одно прикосновение — и он знал, что затем произойдет…

Элина хотела детей. Своих собственных. Их детей. Но он не мог заставить себя прикоснуться к ней и поцеловать. Даже легким шутливым поцелуем. Братским поцелуем. Та, что обжигала его желанием, была не Элина. А его разум презирал то, что так страстно желало его тело.

Он оставил ее мирно спящей и удалился в холодную ночь. Он чувствовал себя отстраненным от людей, от их тепла. Казался себе чужаком, призраком в безмолвном лунном свете.

— У меня есть прекрасный подарок для Мишеля, — Элина качала на коленях маленького Лео. — Бритвенный набор и зеркало. Ему понравится.

Виола подумала о колье, которое он купил для княжны. Его холодная жаркая тяжесть мгновенно всплыла в памяти.

— А что ты ему подаришь? — княжна внимательно посмотрела на свою компаньонку. — Ты должна была подумать об этом. Он должен иметь твой подарок.

— Не думаю, что это необходимо, — Виола старательно склонилась над вязанием детской кофточки. — Я всего лишь его секретарь.

— Но он тебе непременно что-нибудь подарит. У него талант выбирать подарки. Мишель точно знает, чем угодить всем домашним.

Виола делала вид, что считает петли. У нее уже приготовлены рождественские дары для семьи князя, и она давно раздумывала о том, что можно преподнести Бертье, но так и не решила, стоит ли вообще это делать.

— Как вы считаете, что ему может понравиться?

— Ох, Лео, что ты творишь! Дай мне подумать, милый. Возьми эту игрушку… Жаль, что здесь в поместье нельзя купить ничего приличного. Если бы ты подумала об этом раньше, то могла бы заказать чернильный прибор. А теперь слишком мало времени… Что ж, может быть, ты вышьешь его инициалы на носовом платке?