лесам, и мне было так хорошо. Так легко‑легко – где‑то вдали от человеческих обязанностей, печалей и забот.

Короче, можно сказать, что я проспал несколько часов без задних лап, но ровно в девять утра меня, как по будильнику, подкинуло на кровати. Я вскочил, наспех умылся и спустился во двор.

– Надежда Петровна! – мне понадобилось не меньше минуты, чтобы вспомнить имя бабки‑соседки. Взяв пустую жестянку из‑под собачьих консервов, я постучал ей по забору. – Не спите уже?

Старуха отозвалась почти сразу – вышла откуда‑то с другой стороны дома, может, копала что‑то в маленьком огороде.

– Привет, Гоша! – проблеяла она мне в ответ.

– Я Гриша, – поправил я. – Впрочем, неважно. Как ваше здоровье?

– Не жалуюсь, внучок, – потуже завязав платок, цыкнула она и добавила. – В моём возрасте жаловаться грех.

– Знаете, я хотел с вами поговорить насчёт Линкольна.

– Кого‑кого?

– Пса вашего. Линкольна, – я буквально перегнулся через забор и старался говорить как можно громче, практически кричал. – Вижу, вам тяжело с ним.

– Ох, тяжело, милок!.. Спасу нет никакого!

– Не слушается?

– Не слушается. Совсем… Как жалко, что Стёпки нашего нет больше. Только Стёпочку этот чёрт окаянный признавал!.. Ох, Стёпочка, Стёпочка…

– Примите мои соболезнования ещё раз.

– Плохо‑то как всё вышло, – запричитала бабка. – Ни псу, ни нам, ни ему самому покоя нету теперь…

– Кому ему? – уточнил я.

– Кому‑кому, Стёпочке нашему. Никак не успокоится он там, – старуха вытерла слёзы кончиком платка. – Всё ходит тут, ходит… к псу своему приходит.

– Стёпа умер, – осторожно напомнил я ей. – Разбился, на мотоцикле.

– Да помню я, Гошенька, помню. Не совсем же ещё я, старая, из ума выжила. Разбился. Но по псу своему скучает. Всё ходит, ходит он тут ночами… Дух нашего Стёпочки… Пса своего навещает…

Я озадаченно вздохнул. Трудно старшему поколению пережить и принять смерть детей и внуков. Больно и до отчаяния невыносимо – настолько, что хочется верить в загробную жизнь.

Покачав головой, я промолчал – а что тут скажешь – извинился и пошёл обратно в дом.

– Неупокоенный он, – всё причитала мне вслед бабушка. – Мается там… И ведь девка эта, как её, Лена что ли… могла бы пса‑то своего забрать.

Услышав эти слова, я остановился на ступенях. Потом сбежал обратно:

– Что вы сказали?

– Да подружка его, которая этого чёрта ему подарила… Лена… или Лина… не помню уже, старая стала…

– А что подружка? – переспросил я почему‑то охрипшим голосом.

– Ну, просили мы её пса‑то забрать. Тем паче, она это… как её… дрессировщица.

– И что? – нетерпеливо поторопил я.

– Да!.. – бабка только раздосадовано махнула рукой. – Звонили мы ей с дочкой моей, звонили. А она ни в какую. Не могу, говорит, и всё. Как переехала в Москву – так совсем зазналась…

– А телефон её у вас не сохранился?

– Может и сохранился, милок, это в мобильном смотреть надо…

– Посмотрите, пожалуйста, Надежда Петровна.

– А тебе зачем?

– Отвезу ей Линкольна.

Старуха всплеснула руками:

– Ой, не возьмёт!

– Я попробую ей ещё раз всё объяснить…

Соседка, кивнув, ушла в дом, и её не было довольно долго. Я уже успел скормить доберману ещё одну банку тушёнки, полистать рабочую почту и заскучать. Наконец, она снова вышла ко мне, протирая подолом экранчик маленького сотового:

– На, милок, посмотри сам, какие там цифры. Не вижу уже ничего.

Я послушно взял трубку из её рук и переписал номер телефона. Номер и правда был московский, а его владелицу звали всё же Лина, а не Лена. Во всяком случае, так она была записана.

– Спасибо, Надежда Петровна! Я позвоню ей. На днях попробуем всё уладить.

– Ох, это тебе спасибо, Гошенька…

Мне даже не захотелось в который раз её поправлять. Я вернулся в дом и некоторое время тупил, глядя на собственный мобильный, где теперь горел номер телефона Лины. По‑хорошему, надо было бы ей позвонить прямо сейчас, но почему‑то я не решался. Кристалл ныл в груди, кидая блики на стены дачной кухонки, но его намёков я не понимал. В итоге, проколебавшись минут десять, а может и больше, я сдался. Заблокировал телефон и убрал его в карман.

Позвоню позже. В конце концов, к чему такая спешка. С этим можно разобраться на следующей неделе, когда я вернусь в Москву. А сейчас пора выдвигаться…

* * *

Ехать к месту назначения было одно удовольствие. Асфальт положили словно вчера