— Стоит ли это делать? Дорога слишком длинная, и что тебе это даст? Зачем нужно так изводиться?

— Думаю, мне станет легче.

— Легче? Оттого что ты винишь себя? Поступаешь, как убийца, возвращающийся на место преступления! И как ты выдержишь езду в машине? Нужно начинать потихоньку, ездить сначала по городу. А не сидеть три часа за рулем. Да еще три часа на обратный путь. Подумай, что ты делаешь?!

Изабел подумала. Такси ей не по карману. Она не может просить друзей подвезти ее. Но тут она нашла объявление на одном из городских киосков: «Водитель! Дешево».

Внизу было пять ленточек, каждая с номером водителя и именем «Дирк». Конечно, это можно считать знаком!

Она позвонила Дирку, и тот сказал, что возьмет только сто долларов.

Трижды она была здесь и каждый раз думала, что все будет по-другому. Но ошиблась. Только события того дня постоянно возвращались, и от этого было в тысячу раз хуже.

— Больше никогда! — сказала она себе. Больше никогда. Если призраки и существуют, с ней они говорить не хотят. Если и искать прощения, то не на этом отрезке грязной дороги.

После этого Изабел постаралась занять себя. Она каждую неделю посещала Дору и даже пошла в церковь, поговорить со священником, но как только рассказала об аварии, его лицо изменилось.

— Во всем этом нет вашей вины, — изрек он наконец, но она видела, как дергается его бровь.

— Не можете ли дать мне прочитать молитвы? Разве на этот случай нет каких-то новен?[12]

— Новен?

Он с любопытством уставился на нее.

— Простите, я еврейка и не знаю правильного термина.

— Вы еврейка? — Он поспешно встал. — Что же в таком случае вы здесь делаете?!

Она позвонила рабби, и тот согласился поговорить с ней при условии, что она станет ходить в синагогу и официально примет иудаизм. Изабел повесила трубку.

Каждый раз, работая дома, она в глубине души ожидала появления Сэма. И поэтому старалась держать квартиру в чистоте. В супермаркете она покупала кексы, виноград и соду-ваниль — самая детская еда.

Но сейчас она налила себе стакан и выпила. Как-то в субботу днем она ела кексы и смотрела по телевизору «Бегущий по лезвию». И когда Шон Янг обнаружила, что она вовсе не человек, а андроид, все, что она знала о себе, — вранье, и ее мир встал с ног на голову, Изабел заплакала.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — всхлипывала она, потянувшись за очередным кексом.

Но долго оставаться на одном месте не могла. Изабел встала и пошла гулять по берегу. Голова прояснится, а потом она придет домой и примется за работу.

На пляже было холодно и пусто. Смеркалось. Но Изабел не была готова вернуться. Прогулка по комковатому песку каким-то образом ее успокоила.

— Эй!

Она повернулась и увидела бегущего к ней Сэма, замотанного шарфом. Чарли велел ей держаться подальше от его сына, но они опять встретились. Лицо его было взволнованным и счастливым, и ее сердце сжалось.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, но, взглянув на камеру, присвистнула: — «Кэнон»?! Необыкновенная вещь!

Сэм просиял:

— Это пленочная камера! Как у вас! — Он немного опустил шарф. — Я совсем не замерз, и если дышать сквозь шарф, становится теплее. Вам стоит попробовать.

Изабел улыбнулась:

— Ты снимал пляж? — Она поднесла камеру к глазам. — Я бы увеличила выдержку. Если хочешь поймать одну из чаек в полете, у тебя получится.

Сэм сделал, как она посоветовала, и снял одну из серых чаек, шнырявших над океаном.

— Молодец! — искренне похвалила Изабел. Сэм расплылся в улыбке.

— Я пришел сюда, чтобы пошвырять камешки. — Сэм поднял плоскую гальку. — Я часто здесь бываю.

Он размахнулся и бросил камень, несколько раз отскочивший от поверхности.

— Видите?! Четыре раза! Конечно, лучше бросать в спокойную воду, но мне нравится делать это здесь. Так труднее.

— Должна признаться, я совсем не умею швырять камни, — вздохнула Изабел.

— Нет-нет, не говорите так! Я вас научу. — Он нагнулся. — Нужно только найти подходящие камни, — сообщил он так звонко и серьезно, что ей захотелось его обнять.

Он протянул ей два белых гладких камешка и показал, как надо размахнуться.

— Некоторые люди бросают камни как попало, но это неправильно. Нужно целиться, предвидеть прыжки камня до того, как он утонет. Иногда у меня получается десять, но мировой рекорд — пятьдесят один прыжок.

— Поразительно!

— Верно. Но натренироваться можно во всем. Как в соккере. И это тоже спорт. Настоящий спорт.

Он с надеждой взглянул на нее.

— Конечно, спорт, — согласилась она.

— Давайте бросим вместе, — решил он, и когда Изабел отвела руку, как показывал Сэм, камень подпрыгнул три раза и утонул. Изабел смутилась:

— Совсем не так здорово, верно?

— О нет, это классный старт! А потом вы потренируетесь, и у вас получится еще лучше!

Ее убивала его забота. Его предусмотрительность. И даже аплодисменты, когда камни запрыгали по воде, прежде чем утонуть.

Иногда он говорил «молодец», как она ему, когда он фотографировал чаек. Изабел не могла скрыть, насколько счастлива быть с ним рядом. Время от времени он тоже бросал камешек, и оба замирали, наблюдая, как он летит по воде.

— Какая красота! — вздохнула Изабел, а Сэм довольно зарделся.

Они разделались не менее чем с двадцатью камнями, когда она заметила, что уже стемнело.

— Эй! Солнце село! — показала она.

— Пожалуй, мне нужно идти.

— Я тебя провожу, — сказала Изабел, и он широко улыбнулся.

— Правда? Вы меня проводите?

— Ну конечно!

Всю дорогу домой Сэм не умолкал. Сначала задал ей кучу вопросов по фотографии. Можно ли запечатлеть полет камня в воздухе?

Изабел кивнула:

— При выдержке до одной тысячной можно остановить движение.

Как увеличить изображение?

— Тут без трансфокатора не обойтись. Если пользоваться широкофокусным объективом, птица, например, будет казаться муравьем на фоне неба.

Он серьезно кивнул, но тут же заговорил о других вещах, словно впуская ее в свой мир. Он рассказал, что изучает в школе индейцев, но только не обычай снимать скальп. Сообщил, что много фотографирует.

— Я пытаюсь видеть вещи такими, какие они в действительности, как вы мне говорили.