варили шоколад. Нам не предлагали ни пить, ни есть, а мы были голодны и томились жаждой. Стоянка продолжалась около часу.

— Тут стоит другой отряд с вьючными мулами, — шепнул мне Рауль.

— А это ты откуда узнал?

— По крикам погонщиков. Прислушайтесь-ка…

Действительно, в некотором отдалении от нас слышались громкие крики на испанском языке, оправдывавшие предположение Рауля:

— Mula! anda! vaya! levantate! cartai! mula! mulita! anda! st! st!

Вдруг мне послышался знакомый женский голос… Неужели Гвадалупе тоже очутилась тут?!

Эта мысль была слишком мучительна, и я не мог долго останавливаться на ней…

Прозвучал рожок — и мы отправились дальше.

Должно быть, мы ехали по самой вершине горы. Растительности больше не было, а жара делалась нестерпимой. Серапе, которые служили нам на ночь прекрасной защитой от холода, теперь становились лишней тяжестью, неудобством. Но до этого нашим мучителям, конечно, не было дела. Лишь после я узнал, что завернули нас в них вовсе не с целью уберечь от холода…

Мы умирали от жажды, и Рауль попросил воды у одного из гверильясов.

— Carajo! — произнес тот. — Стоит ли заботиться? Скоро вас так успокоят, что вы никогда больше не захотите ни пить, ни есть…

Эта грубая шутка вызвала взрыв смеха со стороны товарищей говорившего.

Около полудня мы опять стали спускаться и различили шум воды.

— Где мы теперь, Рауль? — спросил я чуть слышно.

— Подъезжаем к реке. Это рукав Антигвы.

— Опять придется пробираться вдоль пропасти?

Увеличивавшийся рев бурливого потока и острый холодок, поднимавшийся снизу, бросали меня в дрожь.

— Да, капитан, но дорога будет широкая и удобная, — ответил Рауль. — Там даже вымощено…

— Вымощено? Значит, мы поедем не по какой-нибудь необитаемой пустыне?

— Именно по пустыне, но дорога была проложена монахами…

— Монахами?! — воскликнул я удивленно.

— Да, в долине есть монастырь… впрочем, он был там когда-то, теперь же от него остались одни развалины…

Мы все спускались. Временами казалось, что мулы идут на головах, ногами кверху. Шум потока становился оглушительным.

Рауль крикнул мне что-то, чего я не мог разобрать, но мне показалось, что это было какое-то предупреждение. Вслед за тем он точно пропал куда-то, как будто его унесло в пропасть.

Я ожидал, что кувыркнусь за ним вдогонку, когда вдруг мой мул заржал и заметался во все стороны… Падаем… падаем! Нет, мул сделал легкий прыжок — и поскакал по ровной горизонтальной местности… Я спасен!..

Однако при каждом шаге мула веревки и ремни все глубже и глубже врезались в тело… Мул снова прыгнул, и я очутился в воде по колено.

Вдруг мул круто остановился.

Придя немного в себя, я собрал последние силы и окликнул француза.

— Я здесь, капитан! — ответил Рауль таким странным голосом, как будто набрал в рот воды.

— Ты ранен?

— Ранен? Нет капитан!

— Так в чем же дело?

— А… Я хотел предупредить вас, но было уже поздно. Потом сообразил, что животные непременно сами остановятся. Ведь они, думаю, чувствуют себя не лучше нашего. Слышите, как они громко пьют?

— Ах, я умираю от жажды! — вскрикнул я, услыхав, как мулы втягивали воду сквозь сжатые зубы.

— Капитан, следуйте моему примеру, — продолжал говорить Рауль точно из глубины колодца.

— Что же я должен делать?

— Нагнитесь и пейте прямо из реки…

Наконец-то я понял, отчего у него был такой странный голос.

— Они не хотят дать нам ни одной капли воды, — значит, надо самим добывать ее, капитан!

— Но я не могу, Рауль!

— Почему же?

— Не могу, вот и всё…

— До каких пор вы находитесь в воде?

— До седла…

— Поверните сюда, капитан, у меня глубже.

— Как же я поверну? Мул делает, что ему угодно, и я не могу заставить его двинуться, куда мне нужно….

— Рarbleu! Об этом я и не подумал…

Пожелал ли мул оказать мне услугу или ему захотелось получше выкупаться — неизвестно, но он направился в более глубокое место реки.

Я нагнулся, и мне удалось окунуть голову в воду. Я ухитрился сделать несколько глотков в этом неудобном положении, но вода заливала мне нос и уши…

Клейли и Чэйн последовали моему примеру; ирландец ворчал и ругался. По его мнению, стыдно было заставлять честного католика пить прямо из реки, как лошадь…

Наконец наши мулы вышли из воды. Вдруг кто-то осторожно дотронулся до моей руки. В тот же момент чей-то голос шепнул мне на ухо:

— Мужайтесь, капитан!

Я вздрогнул: неужели женский голос! Я хотел ответить что-нибудь, но в это время маленькая, мягкая и нежная рука зажала мне рот и что-то всунула мне между зубами. Затем послышался стук копыт — таинственный всадник отъезжал от меня галопом.

Кто бы это мог быть? Джек? У Джека тоже маленькие мягкие руки, но он никак не мог попасть сюда… Но что в моих губах? Кусок бумаги, — вероятно, записка. Как же мне прочесть ее?

Наши мулы опять остановились.

— Это развалины, капитан! — проговорил Рауль. — Древний монастырь Санта-Бернардино.

— А как ты думаешь, зачем мы остановились тут?

— Вероятно, на обед. Ведь утром был лишь легкий завтрак. Мексиканцы с tierra caliente никогда не путешествуют после обеда… Очевидно, здесь мы останемся до вечера.

— Не мешало бы и нам отдохнуть, — проговорил Клейли. — Я бы отдал свое трехмесячное жалованье за то, чтобы хоть потянуться как следует…

— Они, наверное, снимут нас с мулов, заботясь, конечно, об отдыхе животных, а не о нашем.