– Скоро ваши Потапенки захотят воровать в открытую! Миллионерами настоящими сделаться, как в Америке!

– И Америка нам поможет! – сделал под козырёк Пепка.

– Сдуру поможет, Чесь, на свою голову… Думая, что уничтожит язву и уберёт проказу с лица Земли… Да только лишь сковырнёт прыщ! Увы! Нарыв под ним будет гнить и гнить… разве смогут ваши Потапенки построить капитализм? Психология у них не та.

– А… чаму ж так? – удивилась старуха. – Дядька канстантикав – и той смог! Капиталистам зрабился – о-го-го! Хать неграматны быу… А те? Вучоныя… Инстытуты розныя паканчали…

«Фиолетовый» пробормотал: «Гены…» и хотел ещё что-то сказать, но Пепка и тут влез, поскорей замахав руками:

– Лучше я скажу, шеф, дайте я! – подскочил он к цыганке. – Дядя вашего Константика был католик! Вот! Католики-то и сделали капитализм, в отличие от православных! Тем ещё в феодолизме-то жить и жить! А эти ваши начальнички партийные – кто? Вылитые продукты православия!..

– Дык они ж – не верующия! – изумилась цыганка.

– Коммунисты они, матушка!.. Ленинцы-большевики! А коммунизм – это оно, православие-то и есть! В чистом виде, только продвинутое вперёд, как им кажется, – новые разные слова попридумывали для понту. Вся психология у них православная – слушаться боженьку или членов политбюро да поклоны бить… А от себя чего сделать, самим – ни-ни!.. Какой там капитализм!

– Да и не в этом дело, Чесь… – «Фиолетовый» даже поморщился, выслушав пепкино объяснение. – Не в этом, тётушка, самая главная беда. Беда в том, что православие испортило весь русский народ. Не туда его привело.

– Верней, шеф, никуда не привело…

– Дык и у нас жа праваславные ёсть… – возразила цыганка.

– А у нас, тётушка, и православие было другое! Униатское. А потом… Московия всех под себя подмяла. Хотела наша-то церковь в двадцать втором году от Московской отъединиться, автокефалию объявить…

– Так всех большевики расстреляли! – встрял Пепка. – Подчистую! Тех, кто хотел… А теперешние… в основном… если поп – значит, членом КГБ состоит, только такие, матушка, и остались…

Старуха только пожала плечами.

– Тысяча лет прошло, даже больше, а правильно воспитать народ православие не сумело. Какая у них в России беда? Сами признали: «Воры да дураки»… Или дурак – или вор! Всяк на воре сидит да вором погоняет… Никаких этических норм так и не удалось привить этому несчастному народу! Ни честности, ни деловых качеств…

– Потому и коррупция их заест! Не подготовили в капитализм попы! Не сумели, шеф! Кишка тонка оказалась! Правда?

– Да, Чесь, именно так.

– А может, и не хотели, шеф? Сами решили править одурманенным народом… Так, может, их за это расстрелять? – сделал зверскую рожу Пепка.

«Фиолетовый» отмахнулся:

– Ну тебя… Просто России не повезло. Не выполнило православие свою функцию. Неэффективная… оказалась религия. Поэтому не сумеют они построить капитализм. Чёрт-то что вместо него построят! Политиков честных и порядочных не найдётся…

– Как же! Скинут политбюро! Реформы придумают и провозгласят… ой, какие провозгласят реформы!

– Да только лишь для того – чтобы безнаказанно разворовать страну. А предположить, что эксперимент приведёт к «экономическому геноциду»…

– Где там!..

– И весь мир ужаснётся такому эксперименту… Впрочем, на этой стране он ставился уже не раз. Сперва сделали революцию, и все в мире в ужасе шарахнулись, отшатнулись: боже упаси – коммунизм! Потом поняли: упаси бог жить по законам монетаризма! Европе-то чужой опыт пойдёт на пользу! А самим просчитать, к чему приведут страну рекомендации экспериментаторов с Уолл-стрит?… Что будет в собственной стране?!

– Думаете, слабо будет просчитать? Не сумеют? Нет, шеф! Просто не захотят. Зачем? Хочется ж хапнуть в свой карман? А вы, совки, – там своими ваучерами утритесь! Ха-ха-ха!

– Так ведь – своя же страна, Чесь! – искренне изумился иностранец.

– А у них только карман – свой!

– Не! – вылупила глаза цыганка. – Ну, не можа таго быть, каб камунисты!.. – покачала она головой. – Не паверю, не…

Жора вспомнил унылых вождей на трибуне, – чёрную массу лиц и тел в одинаковых шапках и пальто.

– Вот вам и «не», мамаша… Коммунисты-то ваши и прихапают себе всю страну. А таким, как вы, из всей этой прихватизации только ваучер дадут – попу подтереть…

– Чесь! – строго посмотрел «фиолетовый». – Но ты прав – все дети членов политбюро…

– «Владельцы заводов, квартир, пароходов…»…

– И все комсомольские вожаки станут депутатами, олигархами…

– Будут обладать капиталом.

– Ну, шеф, по правде говоря… двум-трём умным товарищам всё же удастся сколотить капитал благодаря своему уму и таланту…

– Вот их-то запишут в воры да вышлют из страны.

– Им от этого хуже не сделается!

– Хуже сделается стране, ты прав! Не останется умных голов, чтобы спасти Россию…

– А кого-то не побрезгуют посадить, из особенно опасных конкурентов…

«Фиолетовый» молча кивнул головой.

– Про вас мы и не говорим, мамаша, – подмигнул Чесь. – Вам тут и ваучера не дадут… Колония! Как были северо-западным краем…

– Нешта вы больно умно говорите… – усмехнулась с хитрым видом цыганка. Жора был уверен, что та всё понимает.

«Фиолетовый» посмотрел на неё с сочувствием:

– К сожалению, тётушка, вы доживёте до «перестройки». Кому-то станет полегче жить, а кто-то и свободы чуть-чуть получит, но для вас не изменится ничего. Перебирайтесь в хату племянника. Тут вам будет и хлеб и кров. Мы постараемся, чтобы крыша не рухнула ещё много лет, а в сарае будет неиссякаемый запас дров.

Цыганка кивнула:

– Керасинчику бы яще…

«Фиолетовый» повернул голову, устремив взгляд на дверь. Жора заметил: все уставились на порог, даже Пепка.

Там, на полу стояла старая оцинкованная канистра – то ли в серых таких потёках, то ли в естественных разводах, как бы нарисованных под мрамор – точь-в-точь, как в хате цыганки, только пузатей вдвое. Жора ощутил запах керосина.

– И керосин в ней не будет иссякать никогда!

Цыганка вытерла рукавом глаза.

– Да хто ж меня сюды пустить?.. А-а!.. – и от внезапной догадки, которая давно уже ей приходила, но в которую только сейчас поверила, цыганка потеряла дар речи. Лицо старой женщины помертвело, она схватилась за сердце. – Канстантик! Детка… Дык, мусить, ён… Что жа гэта?.. – Она подняла полные слёз глаза и обратила их на «фиолетового».

– Не вернётся уже Константик! – строго произнёс тот.

Оба иностранца в молчании встали из-за стола, и оба смотрели на цыганку.