слушаниях, в том числе о необходимости стенографистки. Виснер выступил первым и был необычайно откровенен. Он сообщил, что ЦРУ "ведет тайную психологическую, политическую и экономическую войну" и руководит "весьма значительной программой тайных и "нетрадиционных" военных действий, включая партизанскую войну, контрпартизанские операции, саботаж и контрсаботаж, разработку сетей побегов и уклонений на вражеской или потенциально враждебной территории". Аллен предоставил подкомитету список операций ЦРУ - он так и не был полностью рассекречен, а когда подкомитет попросил предоставить дополнительные сведения, он их предоставил.

Аллен регулярно выступал перед комитетами Конгресса, часто в закрытом режиме и в сопровождении семи своих заместителей. Он представлял бюджет ЦРУ в комитете по ассигнованиям Палаты представителей и делился с Объединенным комитетом по атомной энергии сверхсекретными оценками советского ядерного потенциала. Он заверил подкомитет по вооруженным силам Палаты представителей, что не скрывает от Конгресса "никаких секретов". На самом деле он никогда не был полностью откровенен. Когда один из комитетов направил за границу следователей для оценки работы отделений ЦРУ, он направил телеграмму, в которой сообщил своим сотрудникам, что следователи "совершенно не в курсе" того, чем занимается агентство, "и должны оставаться в неведении".

Пока Аллен занимался своими секретными проектами, Эйзенхауэр провозгласил важный сдвиг в американской оборонной политике, получивший название "Новый взгляд". Одной из его постоянных тем была мысль о том, что военная и экономическая мощь должны идти рука об руку и что, как он заявил на одном из заседаний кабинета министров, "мы не можем защищать нацию таким образом, чтобы истощать нашу экономику". Сразу же после вступления в должность он начал серию резких сокращений оборонного бюджета, достигнутых в основном за счет уменьшения численности вооруженных сил. Вместо опоры на обычные вооруженные силы "новый взгляд" предусматривал быстрое наращивание ядерного оружия, которое, по мнению Эйзенхауэра, обеспечит такую же безопасность при меньших затратах. В 1954 г. он объявил о снижении налогов на 7,4 млрд. долл. Вслед за этим министр финансов Джордж Хамфри объявил, что расходы на оборону будут сокращены на 2 млрд. долл.

Политика "нового взгляда" Эйзенхауэра состояла из трех компонентов: уменьшение численности армии, ядерное сдерживание и тайные действия. Первые два компонента были общедоступны. О третьей составляющей знали немногие.

* * *

В пятницу вечером весной 1953 г. в нью-йоркском Radio City Music Hall собралась толпа знаменитостей на событие, которое не имело ничего, но и не имело ничего общего с вновь окрепшей решимостью Америки определять ход мировых событий. Это была премьера самого поэтичного фильма года - "Шейн", в котором Алан Лэдд сыграл роль задумчивого, благородного стрелка на старом Западе. Его герой олицетворял собой то, как братья Даллес воспринимали роль Америки в мире.

Действие фильма "Шейн" разворачивается в приграничной долине, где бандиты угрожают мирным людям. Появляется добрый человек с ружьем. Его никто не приглашал, но добропорядочные люди понимают, что он пришел их освободить. Он убивает бандитов и этим насильственным действием приносит мир в долину. Завершив свою службу, он уезжает. Все ему благодарны.

Во время четырехнедельного проката фильма в "Радио Сити" собрались толпы зрителей, и фильм стал триумфом, получившим премию "Оскар". Газета "Нью-Йорк Таймс" назвала фильм "тревожным откровением дикости, царившей в сердцах старых стрелков, которые в соответствии с пограничным кодексом были просто законными убийцами". Так оно и было, и даже больше. Герой действует именно так, как, по мнению многих американцев, действует в мире их страна. Он - защитник морали и бич угнетателей; он приходит издалека, но инстинктивно знает, что нужно делать; он приносит мир, уничтожая преступников; он рискует жизнью, чтобы помочь другим; и за все это он не желает никакой награды, кроме тихого удовлетворения от того, что сделал то, что было правильно. Шейн укрепил культурный консенсус, который поддерживал самоощущение Америки в дезориентирующие первые годы холодной войны. Видели ли его Фостер или Аллен, не сообщается, но они представляли себя подобными его герою: морально ориентированным воином, который берет на себя бремя, даже моральное бремя убийства, чтобы обеспечить окончательное торжество справедливости.

Другая киноклассика начала 1950-х годов стала любимой для Эйзенхауэра: Фильм "Высокий полдень" (High Noon) с Гэри Купером в роли мирного служителя закона, который вынужден противостоять преступникам в одиночку, потому что никто другой не может или не хочет этого делать. Эйзенхауэр смотрел этот фильм три раза. Он не мог не видеть себя и Соединенные Штаты в роли шерифа: не желающего воевать, но вынужденного это делать, потому что иначе пострадают хорошие люди.

"Признавая неизбежность вооруженного конфликта, эти фильмы представляют собой политику сдерживания", - пишет критик Стэнли Коркин. "Необходимость карантина для неверно ориентированных и потенциальных угроз гражданскому обществу звучит во всех этих фильмах.... Хотя "Высокий полдень" и "Шейн" предлагают некоторое представление об идеальном состоянии и функции совокупности, они также утверждают желательность того, чтобы экстраординарный индивидуум пришел на помощь".

Вскоре после открытия Шейна в Нью-Йорке Фостер отправился в свою первую поездку на Ближний Восток в качестве госсекретаря. Он провел в поездке три недели, посетив Сирию, Ливан, Иорданию, Египет, Саудовскую Аравию, Израиль, Ливию, Турцию, а также Пакистан и Индию. Отсутствие в этом списке Ирана вызвало много комментариев. В Пакистане один из журналистов спросил Фостера, не стремится ли он подорвать Моссадеха. Он ответил, что Соединенные Штаты "не склонны вмешиваться в чужие дела".

Фостер вернулся в Вашингтон 24 мая, а через четыре дня Эйзенхауэр получил еще одно послание от Моссадеха. Экономика Ирана рушилась в результате британских санкций. Моссадег не только не знал о том, что Эйзенхауэр отдал приказ о его свержении, но и по-прежнему верил в то, что почти каждый иранец считал Соединенными Штатами: они - друг демократии и противник колониальной эксплуатации. Не понимая, насколько полно изменился климат в Вашингтоне, он обратился за помощью к Эйзенхауэру.

"Хотя мы надеялись, что во время правления Вашего Превосходительства иранской ситуации будет уделено внимание более сочувственного характера, к сожалению, до сих пор в позиции американского правительства не произошло никаких изменений", - писал Моссадег. "В результате действий бывшей Компании и британского правительства иранский народ в настоящее время сталкивается с большими экономическими и политическими трудностями. Если такая ситуация сохранится, это может привести к серьезным последствиям и с международной точки зрения".

Последнее предложение, в котором высказывалось предположение, что Моссадег может рассматривать возможность сближения Ирана с Советским Союзом, вызвало новую тревогу в Вашингтоне и устранило все остававшиеся сомнения в отношении операции "Аякс". 25 июня Фостер вызвал руководителей операции в свой кабинет для окончательного согласования. Он и полдюжины высокопоставленных дипломатов представляли