— Первое, чем займусь на следующей неделе. Если, конечно, не сяду в тюрьму.

— Потому что последнее время эти ворюги окончательно обнаглели. Нет, вы поставили мне очень хороший замок, но этого недостаточно.

— Обещаю, что при первой же возможности сделаю вам прекрасный тайник, миссис Хеч.

— Нет, не то чтобы у меня хранился алмаз «Надежда», но все равно, к чему рисковать?.. Так вам больше ничего не надо, мистер Роденбарр?

— Думаю, нет, — ответил я.

Заскочив в туалет при кафе, я переоделся, рассовал воровской инструмент по карманам, а грязную одежду свернул и засунул в мусорный бак. Британцы бы назвали его урной… Кто же совсем недавно мне об этом говорил? Ах, ну да, конечно, Тернквист!.. Но Тернквист погиб, заколотый ножом в сердце.

В ближайшей аптеке я приобрел одноразовую бритву, быстренько побрился, заскочив в туалет в другое кафе, и там же от нее избавился. В той же аптеке мне продали солнцезащитные очки, похожие на те, что были на Тернквисте, когда мы катали его в кресле по городу. Потом уже я надел их, возвращаясь в лавку, и где-то там, в подсобке, они сейчас и лежали. Занятно все же, что за какие-то два дня мне пришлось купить две пары темных очков, подумал я. В обычных обстоятельствах такие очки покупают раз в несколько лет.

Денек выдался пасмурный, и особого проку от очков не было — они скрывали мои глаза и в то же время привлекали внимание. Однако я решил не снимать их и доехал на метро до Четырнадцатой улицы. Между Пятой и Седьмой Авеню располагались бесчисленные мелкие лавчонки и магазинчики, торгующие разными мелочами по сниженным ценам, иногда товару просто не хватает места в помещении, и торговля выплескивается на улицу. Так, на одном из столиков громоздилась целая куча очков с прозрачными стеклами. Люди, желающие сэкономить на визите к окулисту, могут примерять пару за парой, пока не подберут себе подходящую.

Я тоже примерял пару за парой и наконец остановил свой выбор на очках в тяжелой роговой оправе, стекла которых ничуть не искажали действительности. Очки, приобретенные без рецепта, всегда выглядят несколько бутафорскими — от них неким особым образом отражается свет, но эти вполне меня устраивали. Они помогали изменить внешность и в то же время не выглядели надетыми специально с целью маскировки. И я купил их и через несколько шагов остановился снова и начал примерять шляпы, пока не нашел темно-серую фетровую шляпу, которая сидела нормально и даже мне шла.

Затем я купил с лотка бутылку коки и булочку и постарался убедить себя, что ем завтрак. После чего сделал несколько телефонных звонков и оказался на углу Двадцать третьей и Третьей Авеню как раз в тот момент, когда возле обочины притормозил обшарпанный шевроле. Зная, сколько успел нахапать этот человек, я в очередной раз подивился: мог бы позволить себе машину и поприличнее.

— Знаешь, только что смотрел на тебя и не узнал, — заметил он, пока я усаживался на переднее сиденье рядом. — Тебе следовало бы чаще носить костюмы. Шикарно выглядишь, но только все впечатление испортил этими тапочками. Кто же носит костюм со спортивной обувью?

— Да сейчас полно людей, которые носят спортивные туфли с костюмами, Рей.

— И полно ребят, которые едят фасоль ножом, но это не значит, что так полагается, Берн. А в этой шляпе и в очках ты похож на типа, ошивающегося у ипподрома и предлагающего делать ставки на заведомо дохлую лошадь. А знаешь, что я должен сейчас сделать, Берн? Я должен сдать тебя в участок. И тебя ждут неприятности, а меня отметят в приказе.

— И ты не променяешь это на вознаграждение?

— Ты, конечно, можешь называть это вознаграждением, а вот получу ли я его — это еще бабушка надвое сказала. — Он испустил долгий страдальческий вздох. — И вообще, это полное безумие, о чем ты просишь.

— Знаю.

— Однако было время, когда я играл с тобой в такие игры и, должен признать, внакладе почти никогда не оставался. — Он критически оглядел мои очки, шляпу и спортивные туфли и удрученно покачал головой. — Жаль, что прикид у тебя не похож на полицейский, — добавил он.

— Но зато я вполне могу сойти за легавого, закамуфлированного под штатского.

— Да уж, камуфляж хоть куда, — насмешливо буркнул он. — Кого хочешь введет в заблуждение.

Он оставил машину не на стоянке, а рядом со входом, и мы поднялись по ступенькам и двинулись по коридору. Время от времени Рей доставал свой жетон и показывал его людям, которые пропускали нас дальше. Затем мы вошли в лифт и поехали вниз, в подвальное помещение.

Когда приходишь сюда как простой гражданин опознать покойника, то просто ждешь на первом этаже и тебе привозят этого самого покойника снизу в лифте. Но если ты полицейский, то они экономят время, позволяют спуститься в подвал, где выдвигают специальный ящик и дают тебе поглядеть. Служащий морга, маленький человечек с мучнистым цветом лица, выдернул из картотеки какую-то бумажку и повел нас по просторной комнате, где царила мертвая тишина. Нашел нужный отсек и выдвинул ящик.

Я глянул, тут же отвернулся и сказал:

— Это не он.

— Быть того не может, — сказал служащий.

— Тогда почему на бирке у него написано «Велес, Консепсьон»?

Служитель пригляделся и поскреб в затылке.

— Чего-то я не пойму… — пробормотал он. — Это номер 228-Би, и здесь, на карточке, так и написано, — он возмущенно уставился на нас, — написано… 328-Би…

— Ну так?

— Вот вам и ну, — сказал он.

И прошел дальше и выдвинул другой ящик, и на сей раз на бирке, прикрепленной к большому пальцу ступни, значилось «Ондердонк, Гордон К.». Мы с Реем стояли и смотрели на него в молчании, затем Рей спросил, нагляделся ли я, и я ответил, что да, вполне, и тогда он велел служителю убрать ящик.

По пути наверх я спросил:

— А ты не мог бы выяснить, находился ли он под воздействием наркотиков или снотворного?

— Наркотиков?

— Ну, допустим, секонала, чего-то в этом роде. Может, вскрытие показало?

— Только в том случае, если искать специально. Ну, ты сам подумай, Берн, находят парня с пробитой башкой, затем делают вскрытие, чтоб определить, что его доконало. Может, они должны еще проверять, не страдал ли он, случайно, диабетом, а?

— При чем здесь диабет? Я же сказал, наркотики.

— Но с чего это ты…

— Предчувствие…

— Предчувствие… Я бы с большим доверием относился к твоим предчувствиям, не будь ты так похож на ипподромного жучка. Так ты говоришь, секонал?

— Любой тип снотворного или болеутоляющего.

— Ладно, поглядим, что тут можно сделать. Куда мы теперь, Берни?

— В разные стороны, — ответил я.

Я позвонил Кэролайн и, набравшись терпения, молча слушал несколько минут, пока она не выплеснула все свои эмоции, уверяя, что просто с ума сходила от беспокойства и все такое прочее.