«Депутаты II Думы довольно часто приезжали в Куоккалу потолковать с Ильичем, – наблюдала Крупская. – Работой депутатов-большевиков непосредственно руководил Богданов»494. Ленин вновь пребывал в боевом и оптимистичном настроении: «Самый дикий, самый бесстыдный произвол. Самый реакционный избирательный закон в Европе. Самый революционный в Европе состав народного представительства в самой отсталой стране!.. Впереди – новый, еще более грозный… революционный кризис… Как мизерны стали вдруг наши недавние “теоретические” споры, освещенные прорвавшимся теперь ярким лучом восходящего революционного солнца!»495. Ленин готовил очередной партийный съезд.

V съезд РСДРП был назван «путешествующим». Делегаты сначала отправились в Копенгаген, но «там нам отказали в гостеприимстве… Мы уехали из Копенгагена в Швецию, но и там получили отказ от шведского правительства, и только в Лондоне представилась возможность открыть съезд»496. Впервые на съезде партии был Горький.

«Это хорошо, что вы приехали! Вы ведь драки любите? Здесь будет большая драчка», – обрадовал его Ленин. И произнес сакраментальную фразу о романе «Мать»: «Очень своевременная книга».

Перед Горьким – на новенького – на Лондонском съезде «Ленин встал превосходно освещенный сомнениями и недоверием одних, явной враждой и даже ненавистью других»497. Как замечал делегат Накоряков, «с Горьким у ВИ на Лондонском съезде была просто дружеская близость. Они часто уходили после заседания и приходили вместе, жили поблизости на Кингстон-сквере»498.

Это был уже очень солидный по представительности съезд. Численность РСДРП – с национальными социал-демократическими организациями – составила 150 тысяч членов. Присутствовало 336 делегатов, из них 302 с правом решающего голоса (один делегат на пятьсот членов партии). Горький запомнил «голые стены смешной своим убожеством деревянной церкви на окраине Лондона, стрельчатые окна небольшого, узкого зала, похожего на классную комнату бедной школы»499. Здесь же размещалось нечто вроде столовой. «Чтобы сколько-нибудь улучшить питание наших товарищей, большинство которых жило впроголодь, мы организовали доставку бутербродов и пива целыми корзинами в здание той церкви, где заседал съезд»500.

Первое заседание открывал Плеханов, сразу поблагодаривший за проявление симпатий из зала: «Как мне показалось, они отчасти шли от тех лиц, с которыми мне пришлось в течение последнего года сломать не одно копье… Что между нами существуют большие разногласия – это неоспоримо; но мы все-таки должны сделать попытку столковаться»501.

Во время его речи, наблюдал Горький, «на скамьях большевиков чаще других шевелился Ленин, то – съеживаясь, как бы от холода, то – расширяясь, точно ему становилось жарко; засовывал пальцы куда-то под мышки себе, потирал подбородок, встряхивая светлой головой, и шептал что-то М. П. Томскому». На трибуне Ленин. «Мне показалось, что он плохо говорит, но уже через минуту я, как и все, был поглощен его речью. Первый раз слышал я, что о сложнейших вопросах политики можно говорить так просто… Меньшевики, не стесняясь, показывали, что речь Ленина неприятна им, а сам он – более чем неприятен… Злой, горячий ветерок раздражения, иронии, ненависти гулял по залу, сотни глаз разнообразно освещали фигуру ВИ»502.

Острые споры начались с вопросов о президиуме и повестке дня. Группа делегатов протестовала уже против избрания в президиум Ленина, «бросившего в лицо части организации обвинение в политической продажности»503. Львиная доля времени на 35 заседаниях ушла на процедурные вопросы. «Эта часть съезда прошла наиболее бурно и поглотила наибольшее количество времени»504, – сокрушался Сталин. Для Горького съезд перестал представлять интерес: «Свирепость этих споров сразу охладила мои восторги и не столько тем, что я почувствовал, как резко расколота партия на реформаторов и революционеров, – это я знал с 1903 года, – а враждебным отношением реформаторов к В. И. Ленину. Оно просачивалось и брызгало сквозь их речи, как вода под высоким давлением сквозь старую пожарную “кишку”»505. Но теперь у Ленина контрольный пакет. На большевиков ориентировались поляки и латыши.

Основными докладчиками по вопросу об отчете ЦК выступали Мартов и Богданов. Собственно принципиальных проблем было две: как относиться к непролетарским партиям и надо ли собирать рабочий съезд – отдельно от партийного. По вопросу о непролетарских партиях позиции сторон просто вернулись в 1905 год. Плеханов уверял, что «сил одного пролетариата недостаточно для решительной победы над реакцией: ему нужен союзник». Ленин доказывал, что либеральная буржуазия способна только «свести энергию революционной борьбы народа в узкое русло полицейски-конституционной реакции»506. Перевес окажется у Ленина: 159 голосов против 104. Рабочий съезд большевикам был не нужен – пролетарское сознание должна нести партия. Меньшевики переругались по этому вопросу друг с другом и предсказуемо проиграли.

Под занавес съезда обратил на себя внимание 25-летний делегат от столицы – Григорий Евсеевич Зиновьев (Радомысльский) – несколько тучный молодой человек с бледным и болезненным лицом, на вид флегматичный. Отец его владел молочной фермой, образование Зиновьев получил домашнее, рано вступил на тропу антиправительственной деятельности, рано эмигрировал из-за возможного ареста. Поучился на химическом и философском факультетах Бернского университета. Еще один боец ленинской команды.

Среди делегатов Троцкий: «Это был многолюдный, долгий, бурный и хаотический съезд… Революция шла на убыль, но интерес к ней даже в английских политических кругах был еще очень велик. Именитых делегатов съезда видные либералы приглашали к себе на дом, чтобы показать гостям. Начавшийся революционный отлив уже сказался, однако, в ослаблении партийной кассы. Не только на обратный путь, но и на доведение съезда до конца не хватало средств… Но выход нашелся, и совершенно неожиданный. Один из английских либералов согласился дать русской революции взаймы, помнится, три тысячи фунтов стерлингов. Но он потребовал, чтобы под векселем подписались все делегаты съезда… Только Советское правительство выкупило вексель Лондонского съезда»507.

Сталин вспоминал: «Я впервые видел тогда Ленина в роли победителя… Помнится, как Ленин настойчиво внушал тогда делегатам: “Первое дело – не увлекаться победой и не кичиться; второе дело – закрепить за собой победу; третье – добить противника, ибо он только побит, но далеко еще не добит”»508. Это он о коллегах по партии – меньшевиках.

В ЦК избрали людей, готовых работать в России: Мартынов, Жордания, Данишевский, Мешковский, Рожков, Дубровинский, Теодорович, Ногин. Кандидатами стали Ленин, Богданов, Красин, Рыков, Зиновьев, Шанцер, Саммер, Лейтайзен, Таратута, А. Смирнов.

ЦК окажется не самым работоспособным. Николай Александрович Рожков, уже тогда довольно известный историк из Московского университета, вспоминал: «Работать в ЦК было трудно: фракционная борьба большевиков с меньшевиками разгоралась все сильнее, несмотря на формальное единство партии, и осложнялась еще более сильной и резкой борьбой между представителями польской социал-демократии и Бунда в ЦК партии. Мне почти всегда приходилось председательствовать в ЦК и сдерживать расходившиеся страсти»509.