Когда небо прояснилось, а самолеты были всего в 15 км от цели, воздух вдруг прочертили разноцветные трассирующие пули, а со всех сторон красно-черным снегом полетели зенитные снаряды 88-го и 105-го калибра. Казалось, последняя минута перед началом бомбардировки длится вечность. Наконец ведущий самолет сбросил первые бомбы. Bombs gone![35] И тут в кабинах Гари и Ланже полопались стекла.

Истребители, прикрывавшие отряд, вдруг исчезли. Ведущий, сбросив бомбы, развернулся, набрал высоту и взял курс примерно на Амьен. Приблизившись на своих Boston, Соммер и Аллегре увидели, что раненый Гари потерял сознание, сполз с сиденья и сидел, «согнувшись вдвое и наклонившись вперед. Раз или два он поднимал голову, но она снова падала. В кабине пилота только окровавленное лицо: с него сорвало очки, на лбу и на веках — осколки лобового стекла. Самолет летел без управления».

«Гари, бедняга! Думаешь, он мертв?!» Даже ничего не видя, Арно Ланже не оставлял мысли о бомбардировке. Контроль самолетом временно взял на себя пулеметчик Рене Боден, который остался невредим. Аллегре во главе группы из четырех Boston, которая вся пострадала, пересек Ла-Манш у Дила, к северу от Дувра, самолеты перестроились и надеялись сесть на запасной аэродром в Хоукинге. Совсем недалеко от Хартфордбриджа окровавленный Ланже, ослепленный обломками плексигласа, которые буквально приклеили ему веки к роговице, попытался посадить самолет. Гари тем временем пришел в сознание, выпрямился и сообщал товарищу высоту, чтобы тот мог направить самолет к посадочной полосе. Диспетчер давал ему heading: «Two two five… two two zero… two two five… left… left…»[36]

Их самолет то приближался, то отлетал от посадочной полосы. Внизу на красном грузовике кружили пожарные, в любой момент готовые действовать. Наконец шасси стукнулось о землю, самолет подпрыгнул, выровнял ход и затормозил поперек посадочной полосы. К разбитому самолету примчалась машина скорой помощи. Гари и Ланже на носилках перенесли в машину и отвезли в санчасть к Бернару Берко, который сам однажды добился разрешения слетать в качестве пулеметчика, чтобы прочувствовать состояние авиаторов во время выполнения задания. Гари был ранен в живот, осколок снаряда пробил его парашют, разорвал ремень, распорол комбинезон и застрял под кожей. В результате осталась большая гематома, а Гари потерял много крови. У Ланже были очень серьезно повреждены лицо и глаза. Раненых положили в госпиталь, и врач не давал никаких прогнозов.

Пять дней спустя полковник Анри де Ранкур, передавая командование майору Горри, прощался в столовой с офицерами эскадрильи. Вдруг вошли Берко и Гари; они вели Арно Ланже, у которого всё лицо было перевязано бинтами, а глаза закрыты темными очками с толстыми стеклами. Ему дали отпуск на несколько часов. Оставшись один, полковник оперся о стойку и заплакал.

Подвиг Гари и Ланже не остался незамеченным: «Получив ранение, они тем не менее провели бомбардировку и вывели отряд с вражеской территории по правильному курсу». Через несколько дней к чудом выжившим авиаторам пришли репортеры ВВС, а после их визита в «Ивнинг стандард» появилась статья о двух французских летчиках. 20 ноября того же года на базу в Хартфордбридже, куда вернулся Гари, пришла поздравительная телеграмма из Карлтон Гарденз от Шарля де Голля: лейтенанты Ромен Гари и Арно Ланже были награждены крестом «За боевые заслуги» с бронзовым пальмовым листом и крестом Освобождения.

После тридцати вылетов — «серии операций» — летчик награждался крестом за боевые заслуги и шесть недель мог не подниматься в небо. Авиаторам регулярно предоставлялся отпуск, которые они проводили в Лондоне, расположенном в часе езды от базы на поезде.

В британской столице французские летчики навещали своих «крестных» и временных любовниц, развлекались в любимых заведениях. Гари и Берко брали отпуск одновременно и в Лондоне жили на одной квартире. Одиноких женщин было много — их мужья или ушли на фронт, или томились в лагерях, так что французов всегда ждал теплый прием.

Одна из таких — бельгийка — доставила лейтенанту Гари немало хлопот. Он только что продал авторские права на «Европейское воспитание» одному английскому издательству за 800 фунтов стерлингов. Узнав об этом, его подружка заявила, что беременна. Растерявшись, Гари пошел советоваться с Берко, который предложил ему свои услуги врача, чтобы прояснить ситуацию, Гари предпочел замять дело. Это стоило ему 300 фунтов.

Другая любовница и вовсе чуть не отправила лейтенанта Гари де Касев (теперь, впрочем, он называл себя просто Гари) под военный трибунал. Они планировали встретиться, но она написала ему, что приезжать не стоит, так как «скоро у нас высадятся англичане» — по-французски это выражение означает «месячные». В британском цензурном комитете тонкостей французского языка не знали и решили, что это шифр, который передает секретные сведения о перемещениях войск — в это время союзные войска бомбили Италию. Гари пришлось долго объяснять вызвавшему его на беседу британскому командиру, что фразу нельзя понимать буквально и она никоим образом не относится к театру военных действий.

16 мая 1944 года лейтенант Гари вышел из госпиталя, не вполне оправившись от ранений. Он был «выведен из боевого состава войск по состоянию здоровья» и назначен секретарем генштаба. К этой должности его представил генерал Корнильон-Молинье, поскольку у Гари было юридическое образование, знание английского, немецкого, русского и польского языков, а для большей убедительности он еще указал в анкете, что окончил факультет славистики в Варшаве. Конечно, туда он никогда не поступал, но кто мог это проверить, а те, кто хотел использовать его знания иностранных языков, предпочли бы видеть в них результат упорной учебы, а не случайного стечения обстоятельств. Как всегда, чтобы добиться положения в обществе, к которому он стремился, ему приходилось мгновенно приспосабливаться к ситуации.

В Карлтон Гарденз, где располагался штаб генерала де Голля, в задачу Гари входил и учет документации по эскадрилье «Лотарингия», по награждениям и продвижениям по службе. Теперь он служил в столице, работал в кабинете в Кенсингтоне рядом с Гайд-парком и мог любоваться изящными домами, покрытыми белой штукатуркой, лакированными дверями и медными молоточками, начищенными до блеска, викторианскими особняками с великолепными колоннами, тенистыми улочками, на которых когда-то были конюшни, теперь переоборудованные в квартиры.

Лондон находился под обстрелом самоуправляемых снарядов «Фау-1» и «Фау-2», развивавших скорость 400–500 км/ч. Рушились целые кварталы. Королевские ВВС и ВВС «Свободной Франции» наносили ответные удары в ожидании высадки союзных войск в июне 1944 года. В Лондоне французские летчики часто ходили на evening party. На одной такой вечеринке журналистка Лесли Бланш, пользовавшаяся большой известностью в литературных кругах и вхожая в высший свет столицы, обратила внимание на незнакомого молодого человека, который двигался, «словно медведь, вставший на задние лапы».