И хотя его взгляд не мог проникнуть сквозь зеленые насаждения и каменные стены человеческих жилищ, все его инстинкты оживали, его темная сторона видела мужчин и женщин внутри так же ясно, как если бы они стояли перед ним обнаженные. Рив обратил внимание на слабости, которые просачивались сквозь эти эмоциональные сети, находя свободное место в черепных коробках людей, желая еще больше вывести их из равновесия. Он, словно когтистый кот, поймавший испуганную мышь, хотел играть с ними, чтобы их маленькие головы, словно кровью, были переполнены грязными тайнами, ложью и постыдными желаниями.

Его скрытая сущность ненавидела их со спокойной беспристрастностью. Для его природы симпата, слабые не были солью земли. Они должны были грызть эту землю, пока не подавятся до смерти. И вот тогда можно смешать их кровь и бренные тела с грязью, чтобы потом спокойно приняться за следующую жертву.

— Я ненавижу голоса в моей голове, — сказал он.

Хекс взглянула на него. В тусклом свете автомобильного салона, ее жесткое умное лицо казалось Риву удивительно красивым, вероятно, потому, что она была единственной, кто действительно понимал, с какими демонами ему приходится бороться, и это родство с ним делало ее прекрасной.

— Не отталкивай от себя это чувство, — сказала она. — Эта ненависть тебя бережет.

— Я устал от постоянной борьбы.

— Я знаю. У тебя есть другие варианты?

— Иногда мне кажется, что да.

Десять минут спустя, когда Трэз въехал в ворота владений Хэйверса, онемение в конечностях Рива вернулось, а температура тела начала понижаться. Бентли остановился у входа в клинику, и соболиная шуба оказалась как нельзя кстати, Рив закутался в ее тепло, чтобы согреться. Выйдя из автомобиля, он отметил, что краснота зрения отступила, вся цветовая палитра постепенно возвращалась, и он снова воспринимал объекты в той же пространственной ориентации, как и раньше.

— Я подожду тебя здесь, — сказала Хекс с заднего сидения.

Она никогда не заходила в клинику. И, учитывая то, что с ней сделали когда-то, Рив мог понять почему.

Он обхватил трость ладонью и наклонился к Хекс.

— Я не долго.

— Ты пробуешь там, сколько понадобится. Мы с Трэзом будем тебя ждать.

* * *

Фьюри вернулся с Другой Стороны и направился прямиком в ЗироСам. Он купил, то, за чем пришел к айЭму, так как Рива на рабочем месте не оказалось, и Мавр остался за старшего. Затем он вернулся домой и поплелся в свою спальню.

Фьюри собирался выкурить косячок, чтобы притупить ощущения, прежде чем он постучится в дверь Кормии и объявит ей, что она свободна и может вернуться в Святилище. И говоря это, он даст Кормии обещание, что никогда не призовет ее к себе как Праймэйл, что защитит ее от всех нелестных комментариев и критики.

Он также даст ей понять, что сожалеет о том, что запер ее в четырех стенах на этой стороне.

Сидя на своей кровати и сворачивая косяк, он пытался отрепетировать свою речь… и закончил тем, что начал вспоминать, как она раздевала его прошлой ночью, ее бледные, элегантные руки, расстегивающие ремень, прежде чем снять кожаные брюки. В головке члена мгновенно вспыхнуло бешеное, раскаленное, как лава, возбуждение, и хотя Фьюри изо всех сил старался не обращать на него внимания, притворяться спокойным и холодным, было подобно пребыванию на кухне дома, объятого пламенем.

Как будто стараешься не замечать огненный жар и визг пожарной сигнализации.

Эх… долго это продолжаться не могло. Прибыла пожарная команда в виде образа пустых колыбелей. Воспоминание о них было подобно заряженному ружью, приставленному к голове, — оно стопроцентно потушило огонь в его душе.

В голове снова появился колдун, он стоял в поле, усеянном костями, его силуэт вырисовывался на фоне серого неба. Пока ты рос, твой папаша пил дни напролет. Помнишь, что ты испытывал при этом? Скажи мне, напарник, каким отцом ты собираешься стать для плодов своих чресел, если накуриваешься двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю?

Фьюри перестал курить и вспомнил, сколько раз подбирал отца в заросшем саду и тащил обратно в дом, прямо перед самым восходом солнца. Ему было пять лет, когда он впервые сделал это… и он очень боялся, что не сможет вовремя дотащить до дома столь тяжелую ношу. Какой ужас. Тот неухоженный сад казался большим, как джунгли, и маленькие ручки Фьюри слабо цеплялись за отцовский пояс. Слезы паники текли по лицу, когда он видел, что солнце уже вот-вот взойдет.

Когда он, наконец, затащил отца в дом, глаза Агони открылись, и он наотмашь ударил Фьюри по лицу своей большой, как сковородка, ладонью.

— Я хотел умереть там, ты, идиот.

Последовало молчание, а затем отец заплакал, схватил его, и, держа в объятьях, обещал больше никогда не пытаться убить себя.

Но это случалось снова и снова. Опять и опять. И всегда заканчивалось одинаково.

Фьюри продолжал спасать его, потому что был уверен, что когда-нибудь Зейдист обязательно вернется домой к отцу.

Колдун улыбнулся. И все же, этого не произошло, не так ли, напарник? Так или иначе, ваш отец умер, а Зейдист ни разу в жизни его не увидел.

Хорошо, что ты начал курить, в конце концов, у Зи есть возможность испытать семейное наследие из первых рук.

Фьюри нахмурился и посмотрел сквозь двойные двери, ведущие из ванной в туалет. Обернув пальцы вокруг пакета с красным дымком, он начал вставать, в полной готовности смыть все это дерьмо в унитаз.

Колдун рассмеялся. Ты не сможешь этого сделать. Ты ни за что не бросишь. Не покурив всего несколько часов, ты начал психовать. Давай откровенно, ты можешь представить себе, что больше не сделаешь ни единой затяжки в течение последующих семи сотен лет своей жизни? Ну, приятель, будь разумным.

Фьюри сел обратно на кровать.

О, надо же, у него, оказывается, есть мозги. Какая неожиданность.

Его сердце обливалось кровью, пока он сворачивал очередную порцию травы, облизывал край бумаги и зажимал косяк между зубов. Он уже почти прикурил, когда в комнате раздался телефонный звонок.

Интуиция подсказала, кто это был, и, достав мобильный из кармана штанов, Фьюри убедился, что был прав. Зейдист. И брат звонил ему три раза.

Он ответил, жалея, что так и не прикурил.

— Да?

— Ты где?

— Только что вернулся с Другой Стороны.

— Окей, хорошо, теперь тащи свою задницу сюда в клинику. В раздевалке произошла драка. Мы думаем, ее начал Джон Мэтью, а закончил Куин, перерезав Лэшу горло ножом. У парня уже была остановка сердца. Врачи говорят, состояние стабилизировалось, но никто не знает, что будет дальше. Я только что пытался дозвониться до его родителей, но попадаю на голосовую почту, вероятно, это все из-за летнего бала. Я хочу, чтобы ты был здесь, когда они приедут.