– Что? – насторожился я, уже было потеряв бдительность.

– Только скажите мне: вам в последнее время ничего не приходилось слышать этакого неприемлемого и опасного для ответственного гражданина страны? – вновь внимательно изучая меня, разведчик заговорил чересчур витиевато, подбирая слова. – Неприемлемо шокирующего для обывателя, так сказать?

– Приходилось, – сказал я, намазывая масло на кусок свежайшего белого хлеба.

– Да, и что же?

– Я почти каждый день слышу шокирующее и опасное. Так вы включите телевизор и тоже услышите.

– Да я не об этом. Мой… – Тут он сделал паузу, словно обдумывая, каким образом ко мне лучше обратиться, чтобы, с одной стороны, еще больше расположить к себе, а с другой – не быть чересчур фамильярным; мне даже показалось, он сейчас скажет «мой дорогой друг». Но он сказал по-другому.

– Мой дорогой брат, вы, наверное, уже слышали о трагической гибели вашего коллеги профессора Петрова Степана Ивановича?

– Да, и что? – ответил я. – Вчера мне действительно позвонили и сообщили об этом неприятном происшествии. Но мы с убитым плохо знали друг друга и практически не общались. Здоровались за руку на официальных мероприятиях и собраниях, не более того. Печально конечно, но в этом городе убивают каждый день…

– Мой разговор с вами, на самом деле, очень прост. Нам требуются информаторы, как бы это грубо ни звучало. Если вы вдруг что-то где-то услышите о своих друзьях-ученых… Или в студенческой среде…

– Хорошо, – поспешил я его искренне заверить, мне нечего было скрывать. – К тому же грех не помочь в такой ситуации.

Только потом я понял – это был рассчитанный ход. Как может преподаватель отказать в помощи и сотрудничестве, когда дело касается убийства его коллеги.

6

А тогда, понимая, что его ход сработал, агент 008 расцвел в своем благодушии.

– Да вы угощайтесь оливками, не стесняйтесь! – снова начал шутить он. – Мне этот ланч все равно оплатят, вот я и шикую. Уж очень я люблю зеленые оливки, в них больше соли земли, а вы?

– Я…

И вдруг, пристально взглянув мне в глаза и не дав ответить, он стремительной скороговоркой спросил:

– Террористическая группа «ХYШ» с лозунгом «Джихад до Судного дня!» – это вам ни о чем не говорит?

И тут я понял, что ради этого единственного, пригвождающего натренированного взгляда, брошенного после неожиданного вопроса, он и хотел со мной встретиться.

– Нет, – не моргнув глазом, ответил я. – А почему вы спрашиваете?

Главное – отвечать быстро, уверенно, не задумываясь. Отбросив все эти «знаете ли…» А то можно заронить зерно сомнения и однажды, подметая пол, нарваться на засланного жучка-скарабея.

– Нам попала в руки тайная тетрадь эмиссара с Ближнего Востока. И в ней отдельной строкой указана некая тайная группа. – Он взял карандаш и нарисовал на салфетке «XYIII».

– И вас это сильно беспокоит?

– Не то чтобы уж слишком, – развел он руками, – но наш отдел курирует все молодежные экстремистские группы. А об этой группе мы узнаем впервые. Вот я и подумал: может быть, вы в институтской среде слышали что-нибудь о «восемнадцатилетних»?

– А с чего вы взяли, что это молодежная группа, и при чем здесь я? – Разговор приобрел оттенок серьезного поединка.

– В институте, где вы работаете, в одной из кабинок туалета нашли граффити «XYIII».

– Ну знаете ли. – Теперь пришла моя очередь улыбаться. – В туалете да еще в институте…

– К тому же, возможно, профессор Петров тоже стал жертвой одного из членов этой группы.

– Какого члена? – не понял я сразу. – Подождите, с чего вы это взяли?

– Рядом с его трупом была обнаружена распечатанная на принтере записка «Джихад до Судного дня!» и подпись – «XYIII».

Я промолчал, подумав: так вот почему так много следователей крутилось вчера у нас в институте!

– Думаю, я могу на вас рассчитывать и вы не разгласите ту конфидициальную информацию, которой я с вами сейчас делюсь. – Агент продолжал, не отрываясь, пристально смотреть мне в глаза

– Да, – кивнул я.

– Возможно, эта группа и профессор Петров причастны к одному нераскрытому теракту. Ну вы помните, взрыв в автобусе со студентами несколько месяцев назад.

Возникла пауза, во время которой я даже не шелохнулся. Для меня все это было несколько шокирующим. Если честно, я ожидал обычной вербовки и предложения к сотрудничеству. У меня есть друзья среди всех национальных и политически групп. Но тут…

7

– И вы до сих пор их не поймали? – поинтересовался я. – У вас же столько зацепок и приемов!

– Да, следов они оставили немало. Но наши поиски, к сожалению, пока ни к чему не привели. Пока все нити обрываются. Вы же знаете эту прогрессивную молодежь, – будто начал жаловаться на тяжелую долю ФСБ, – используют всевозможные технические новинки. Отправляют из интернет-кафе письма. Послал – и был таков. Наверняка, и к вам на экзамены ходят с какими-нибудь штучками вроде наушников и приемников. Да еще их техника идет на шаг впереди спецслужб. Впрочем, это ненадолго… – Взяв паузу, поспешил развеять мои сомнения в некомпетентности спецслужб Федор Сергеевич. – Они себя уже выдали, – неожиданно заметил он. – И, думаю, вы нам в этом можете помочь?

– Я?! – опять изумился я.

Такая надпись ранее помимо туалета, была замечена на стенах одного гаражного кооператива и на асфальте недалеко от гостиницы. А еще мы нашли вот такие стихи. – Он протянул бумагу: мол, это вам ни о чем не говорит? – С вами, кстати, никто из студентов не делился своими литературными способностями?

Джихад до Судного дня!

Пусть знает целая страна.

Целая страна! Большие города!

Джихад до Судного дня!

Я прочитал стихи и не увидел в них ни утонченности, ни изыска собственного стиля. Обычный речитатив, молодежная сленговая риторика площадей с претензией на вызов. Такое мог бы написать сегодня любой доморощенный чтец рэпа.

8

– И главное: вдруг это всего лишь надпись на асфальте, всего лишь литературные эксперименты каких-нибудь недорослей? А преступник использовал эту надпись, чтобы сбить следствие с толку.

– Всего скорее так и есть, – согласился я. – Как преподавателю литературы мне трудно это прокомментировать. Средние эпатажные стихи, вполне свойственные для столь юного возраста.

– Хотя я печенкой чувствую, – не сдавался ФСБ, – неспроста все это.

«Странно, – подумал я, – древние римляне гадали по печени быков о воле богов. А сыщики и следователи гадают по своей печени. Одно из двух – либо интуиция даже в криминалистике великая вещь, либо сыщики быки».

– Но как преподаватель вы, может быть, сталкивались с подобными текстами в студенческой среде? – Он говорил, и на него было жалко смотреть. – Или, может быть, видели в телескоп, кто ошивается у гостиницы, кто делает подобные надписи? Может, вы замечали кого-нибудь из ваших студентов поблизости?