«Вот наше предложение, — сказала она. — Из него вам станет ясно, какая недвижимость нас интересует».

«Благодарю», — проговорил командир и посмотрел на бумагу.

Рагнхильд пыталась прочесть реакцию по его лицу. Но поняла, что это мало что значит. Очки для чтения так и лежали перед ним на столе.

«Наш специалист изучит его и даст свое заключение», — продолжал командир, улыбнулся и передвинул бумагу дальше. Юну Карлсену. Рагнхильд заметила, как лицо Рикарда Нильсена непроизвольно дернулось.

Она положила перед Юном Карлсеном свою визитную карточку.

«Звоните, если возникнут вопросы», — сказала она, ощущая его взгляд как физическое прикосновение.

«Спасибо, что пришли, госпожа Гильструп. — Командир Экхофф хлопнул в ладоши. — Обещаем дать ответ в течение… Юн?»

«В течение короткого времени».

Командир с добродушной улыбкой повторил: «В течение короткого времени».

Все четверо проводили ее до лифта. Молча стояли в ожидании кабины. Когда дверь скользнула вбок, она слегка прислонилась к Юну Карлсену и тихонько сказала: «Когда угодно. Звоните на мобильный».

Она попыталась перехватить его взгляд, еще раз ощутить его, но не успела. По дороге вниз, одна в лифте, Рагнхильд Гильструп чувствовала резкие, болезненные удары пульса и невольно задрожала.

Через три дня он позвонил и сказал «нет». Рассмотрев предложение, они решили не продавать. Рагнхильд с жаром принялась выдвигать доводы в пользу предложенной цены, подчеркнула однобокое позиционирование Армии спасения на рынке недвижимости, а также то, что недвижимость эксплуатировалась непрофессионально, что низкие показатели в отчетах маскировали тот факт, что практически означенные объекты убыточны, с низкой доходностью, и что Армии спасения следует диверсифицировать свои капиталовложения. Юн Карлсен слушал не перебивая.

«Спасибо, — сказал он, когда она закончила, — что вы, госпожа Гильструп, так глубоко вникли в дело. И как экономист я не могу не согласиться с вашими выводами. Однако…»

«В чем же дело? Расчеты однозначно показывают…» — Она шумно дышала в трубку.

«Однако тут есть еще и человеческий аспект».

«Человеческий?»

«Квартиросъемщики. Люди. Старики, которые прожили там всю жизнь, солдаты Армии, ныне пенсионеры, беженцы, люди, нуждающиеся в защищенности. Вот что я имею в виду. Вы вышвырнете их на улицу, чтобы отремонтировать эти квартиры и сдавать их внаем или выгодно продать. Расчеты, как вы говорите, однозначны. Для вас это первоочередной аспект, и я его принимаю. Но примете ли вы мой?»

Она затаила дыхание, потом начала: «Я…»

«Хотите побывать там, познакомиться с кем-нибудь из этих людей? — перебил он. — Может быть, тогда вы лучше поймете».

Она покачала головой, потом сказала: «Мне хотелось бы прояснить возможные недоразумения в связи с нашими намерениями. Вы свободны вечером в четверг?»

«Да, но…»

«Давайте встретимся в «Лакомке», в восемь».

«А что это — «Лакомка»?»

Она невольно улыбнулась.

«Ресторан во Фрогнере. Таксисты знают, где это».

«Если речь о Фрогнере, я доберусь на велосипеде».

«Хорошо. Тогда до встречи».

Она пригласила на совещание Мадса и свекра, доложила о результатах.

«Похоже, ключ ко всему — этот их консультант, — сказал свекор, Алберт Гильструп. — Если мы привлечем его на свою сторону, недвижимость будет нашей».

«Но я же говорю, он вообще не заинтересован в цене, какую мы заплатим».

«Отнюдь», — отрезал свекор.

«Нет!»

«Речь об Армии спасения. Там он может сколько угодно размахивать своим моральным флагом. Надо обратиться к его собственной алчности».

Рагнхильд покачала головой: «С ним это не пройдет, он… он не из таких».

«У всех есть своя цена, — сказал Алберт Гильструп с огорченной улыбкой и помахал у нее перед глазами пальцем, туда-сюда, точно маятник метронома. — Армия спасения выросла из пиетизма, а пиетизм был у людей практичных подходом к религии. Поэтому он приобрел такую популярность здесь, на скудном Севере: сперва хлеб, потом молитва. Предлагаю два миллиона».

«Два миллиона? — Мадс аж задохнулся. — За… за согласие продать?»

«Только если продажа состоится, разумеется. No cure, no рау».[29]

«Все равно сумма безумная», — запротестовал сын.

Не глядя на него, свекор ответил: «Безумие тут только в одном, а именно в том, что оказалось возможно сократить фамильное состояние, когда все было на подъеме».

Мадс Гильструп дважды открыл и закрыл рот, беззвучно, как рыба в аквариуме.

«У этого консультанта не хватит духу торговаться о цене, если он сочтет первое предложение слишком низким, — сказал свекор. — Надо нокаутировать его с первого удара. Два миллиона. Что скажешь, Рагнхильд?»

Рагнхильд медленно кивнула, устремив взгляд в окно, потому что была не в силах смотреть на мужа, который, повесив голову, сидел в тени, куда не достигал свет настольной лампы.

Юн Карлсен уже сидел за столиком и ждал, когда она вошла в ресторан. Выглядел он меньше, чем ей запомнилось, наверно, оттого, что был не в форме, а в мешковатом костюме, купленном, скорее всего, во «Фретексе». А может, чувствовал себя неловко в фешенебельном ресторане. Вставая, чтобы поздороваться с нею, он опрокинул вазу с цветами. Сообща они спасли цветы, и оба рассмеялись. Потом поговорили о том о сем. Когда он спросил, есть ли у нее дети, она только покачала головой.

Есть ли дети у нее? Нет. Так, но, может, у него есть… Нет-нет.

Мало-помалу разговор зашел о недвижимости Армии спасения, но она заметила, что аргументирует без обычного азарта. Он вежливо улыбался, потягивая вино. Она увеличила предложение на десять процентов. Он покачал головой, по-прежнему улыбаясь, и сделал ей комплимент по поводу ожерелья, которое выгодно оттеняло ее кожу.

«Подарок мамы», — непринужденно солгала она. И подумала, что вообще-то он смотрит на ее глаза. На голубые радужки и чистые белки.

Предложение о личном вознаграждении в размере двух миллионов она сделала между горячим и десертом. Посмотреть ему в глаза ей не удалось, потому что он молча глядел в бокал с вином, только внезапно побелел как мел.

В конце концов он тихо спросил: «Это ваша собственная идея?»

«Моя и моего свекра». Она заметила, что дыхание у нее участилось.

«Алберта Гильструпа?»

«Да. Кроме нас двоих и моего мужа, больше никто об этом не узнает. Для нас чревато не меньшим ущербом, чем… чем для вас, если информация просочится».