Конечно, я был наивен, полагая, что мне удастся пробиться к трибуне, вряд ли я сумел бы это сделать даже с мандатом в кармане. Пришлось смотреть по телевизору агонию и кончину партии, с именем которой не одно поколение шло на смерть, а это много значит. Съезд собрался в Кремле 1 июля 1990 года. Заслушали всех членов политбюро. Все доложили, что работали прекрасно. Непонятно, почему же тогда все обстояло так скверно. Ошикали только Вадима Медведева, которому было поручено руководить идеологической работой. А вообще, лучше сказать словами французов, больших мастеров изящной словесности. Вот что написала «Монд» о нашем съезде в эти дни (кстати, с этой оценкой я полностью согласен): «Лихорадочная и беспорядочная суета почти пяти тысяч делегатов. Главное, что их характеризует: они больше абсолютно не представляют, где они оказались и чего хотят. Консерваторы? Реформисты?

Следует забыть эти категории и понять, что один и тот же зал поразил всех, устроив овацию главному идеологу перестройки Яковлеву, а затем лидеру консерваторов Лигачеву. Одни и те же лица с одинаковым энтузиазмом аплодировали личностям, напоминающим примерно Вилли Брандта и Жоржа Марше. На этом съезде аплодируют тем, кому есть что сказать и кто умеет делать это с убежденностью. Содержание при этом не имеет значения… Съезд производит впечатление тонущего корабля, пассажиры которого устремляются к спасательным шлюпкам… Ельцин 3 июля намеренно покинул зал, чтобы участвовать в сессии Верховного Совета своей республики…»

12 дней сотрясала воздух в Кремлевском дворце верхушка партократии. Она была зла, растерянна, опухла от ностальгии по «руководящей роли», но оказалась не в состоянии посмотреть правде жизни в глаза, обратиться к самой партии, то есть к миллионам рядовых коммунистов. В конце концов, отчаявшись, они отдали голоса М. С. Горбачеву, и им пришлось избрать на пост заместителя генерального секретаря совершенно бесцветного, серого партаппаратчика Ивашко, бежавшего в Россию с Украины, где он развалил работу компартии республики. Егор Лигачев — последний кондовый «рыцарь» КПСС «без страха и упрека» — был отвергнут на выборах в ЦК 3642 голосами при 776 «за».

Съезд ни капельки не сблизил 260 млн. простых людей с партией. Он не выдвинул ясной, понятной и практической программы. В партийном активе не появилось ни одного нового яркого имени. На фоне общего дефицита самым страшным был дефицит людей с мыслями и характером.

* * *

Не успел я остыть от душевного кипения, вызванного съездом, как вдруг раздался звонок от шефа, который сказал: «Не падай в обморок от неожиданности, но позвони такому-то. Тебя хотят выдвинуть кандидатом в народные депутаты по Краснодарскому краю против О. Калугина». Батюшки-светы! Очередное наваждение! Я позвонил, выдвинул свои резоны, сомнения в разумности такой инициативы, когда наша конкуренция может превратиться в «опереточную забаву». Прошло всего с десяток минут, как выяснилось, что регистрация кандидатов в Краснодарском крае закончилась днем раньше, там их уже набралось человек 20 и поезд, как говорится, уже ушел. «Ну и ну, — крутили мы с коллегами головами, — какую бы инициативу ни выдвинули наши руководители, она обязательно окажется позавчерашней».

На тех выборах, проходивших в горячечной обстановке антикоммунизма, Калугин победил, а через пару лет там же с треском провалился, не набрав и 3 % голосов. Такую цену платят не только краснодарцы, но и весь наш, к сожалению, наивный в политике народ. Прозревает поздно! Слава богу, все-таки прозревает.

Помнится, что в один из дней начала сентября напросились мы с Шебаршиным на прием к председателю КГБ Крючкову. Оценивая опыт политической борьбы последних двух лет, мы убеждали нашего руководителя в том, что КПСС как политическая сила окончательно скомпрометировала себя действиями своих руководителей и бездействием партийной массы, что на ней сфокусировалось недовольство всеми нашими болячками. Народ возлагает на нее ответственность за все. С нынешним партийным руководством у нас одна дорога — в пропасть. Встает вопрос: стоит ли идти с этим руководством в пропасть? Не лучше ли публично объявить о департизации Комитета государственной безопасности, спасти профессиональную организацию от втягивания ее в водовороты политических страстей?

Крючков внимательно выслушал нас, задавая лишь временами уточняющие вопросы. Он не высказал своего отношения к нашему предложению, было видно, что в душе он разделяет нашу оценку партийного руководства, бывшего тогда и государственным руководством, но в то же время несет на себе кандалы партийной дисциплины, входя в высшие руководящие органы партии. Он мог бы и по партийной, и по служебной линии принять в отношении нас любые меры, но он этого не сделал. Да и мы знали, что идем не к замшелому консерватору, а к человеку, болевшему душой за Родину. Теперь было видно, что социалистическое Отечество не спасти, надо спасать хотя бы корпус защитников государства и правопорядка, в нем будет нуждаться любая национальная власть, которую породят народ и наша история.

В печати все время со зловонным запахом рвутся бомбы, которыми политические противники забрасывают осажденную крепость КГБ, достается и разведке как части его. Какой-то «неопознанный полковник с тридцатилетним стажем работы в КГБ» дал пространное интервью «Собеседнику» (приложение к «Комсомольской правде»). Острие выступления направлено против Андропова, Крючкова, хотя досталось и другим. Говорится о 22 предателях, о подкармливании партгосаппаратчиков деньгами зарубежных резидентур разведки, о взяточничестве, о кадровых симпатиях вне зависимости от способностей и многом другом. Автор хвастливо заявляет, что «может сказать в сто раз больше», хотя нам очевидно, что он уже наговорил в сто раз больше, чем надо было бы, следуя правде. Но обозначенные пункты атаки не являются вымышленными, они были всамделишними, видно, что человек «отсюда», но трусоват и прячется под «неопознанностью». В подтексте интервью чувствуется жар неудовлетворенного честолюбия, так часто толкавшего людей на непорядочные поступки.

Но в разведке все шушукаются, многие злорадствуют в адрес упомянутых в интервью людей, действительно, может быть, не лучших в разведке. Они, упомянутые, ходят, втянув голову в плечи. В коллективе идет явное брожение. В среде офицеров растет желание вывести разведку из КГБ, деполитизировать ее, подчинить президенту, а может быть, передать России…

Л. В. Шебаршин еще шире распахивает двери открытости разведки. В первые выходные дни сентября каждого года, ближе ко дню рождения Ф. Э. Дзержинского, мы проводим наш профессиональный праздник, когда новое поколение разведчиков приносит присягу верности Отечеству. Потом следуют короткий митинг, возложение венков к символической могиле «неизвестного разведчика», спортивный праздник. В 1995 году впервые в этот день территория нашего городка была открыта для членов семей нового пополнения разведки. Непривычно видеть принаряженных женщин, стайки детей, заинтригованно всматривающихся в окна наших служебных зданий, радующихся необычной чистоте, порядку. А тут еще солнце, медь оркестра, флаги… Слушаем короткую, но страстную речь Джорджа Блейка, умного, волевого легендарного разведчика, который поверил в социализм и не отказался от него.