Царицу — и то, что с ней связано.

Крепкая и прочная нить Клеопатры змеилась по полотну, обвиваясь вокруг обитателей дворца императора. Значит, она не дремлет. Ауд решила действовать.

Сейдкона обнаружила юнца с едва пробивающейся бородкой. Он с тревожным видом застыл в полумраке. В комнате, которую он охранял, находилась прялка. Ауд сгорбилась — дряхлая старуха, ищущая опереться на чью-нибудь руку. Мальчишка поднял на нее глаза, и она проделала простенький фокус.

Он улыбнулся и распахнул дверь.

Клеопатра выскользнула из особняка Вергилия и пустилась в путь по римским улицам. Она быстро шагала по каменной мостовой. Царица передвигалась по лабиринту узеньких переулков с такой уверенностью, будто внутри нее была карта Рима. Этот район она не знала, но уже чуяла театр Помпея и шла на его запах. В воздухе до сих пор витал уксусно-металлический привкус крови Юлия Цезаря, пролитой там много лет назад. Такое невозможно ни с чем спутать.

Она воспринимала каждого римлянина, хотя большинство из них оставались для нее невидимками. Плеск содержимого ночных горшков, опорожняемых с балконов, вскрики спящих, терзаемых ночными кошмарами. Воркование парфянских куртизанок с клиентами. Хруст суставов акробатов, растягивающихся перед завтрашними выступлениями.

Она миновала сады роз Цезаря и вступила на деревянный мост через Тибр. Теперь в ней пробудились воспоминания. Перед ней раскинулся Большой Цирк, в котором устраивали гонки колесниц и гладиаторские бои. Продолговатый, с высокими деревянными стенами, он поражал своими невероятными размерами.

Напротив арены возвышался Палатинский холм с беломраморными зданиями. Он напоминал заснеженную горную вершину из-за плотной застройки. На вершине сиял позолотой храм Аполлона, который со времен ее последнего визита успели обновить. На холме находилось еще немало новых сооружений. Главенствовал среди них комплекс, в котором разместился Октавиан… или Август. По крайней мере, Николай утверждал, что теперь он именовался именно так. Но Клеопатре не было дела до того, что главный враг сменил имя.

Она принялась крадучись пробираться вдоль стены Цирка, рассчитывая добраться до Палатинского холма незамеченной. Внезапно царица остановилась как вкопанная. Напугавшее ее пыхтение рабочих после ночной тишины показалось ей оглушительным.

Они трудились за изгородью и пытались взгромоздить вертикально изваяние из красного гранита. Плавные и строгие линии наводили на мысль о священном египетском обелиске, привезенном в качестве трофея из разграбленного Гелиополиса.[36]Клеопатра разглядела высеченные на камне письмена, восхваляющие Ра и желающие ему благополучной переправы через Дуат.

Они украли его из Египта, прямо у нее из-под носа.

Клеопатра зашипела, как разъяренная кошка. Она не позволит римлянам уничтожить ее родину! Не даст им превратить древние памятники в украшения себе на потребу! В ушах зарокотал голос Сохмет. Они похитили приношения Ра!

Оскалив зубы, Клеопатра перемахнула через невысокую изгородь. Она опомнилась слишком поздно.

Там оказались не рабочие, а легионеры. Она очутилась в самой гуще.

Сколько же их? Десятка два, не меньше? Они окружили ее со всех сторон, и на мгновение царицу охватил страх. Затем она расхохоталась. Они уставились на Клеопатру, пораженные тем, что женщина оказалась способна на такую ловкость и смелость. Один из них нерешительно двинулся в ее сторону.

— Госпожа, — произнес он. — Здесь нельзя находиться.

Они ей не соперники. Рим ей по плечу. Как же долго ее держали в тесном трюме! Теперь ей хотелось бежать. Улыбаясь, она шагнула к солдату, а спустя миг очутилась прямо напротив него.

Когда она вцепилась мужчине в плечо, его товарищи закричали от неожиданности. Клеопатра повалила легионера на землю, не использовав и сотой доли своей истинной силы.

— Для меня нет ничего недозволенного, — произнесла она и запрыгнула на изгородь, побуждая их броситься в погоню.

— За ней! — гаркнул центурион, руководивший установкой обелиска. Его люди выхватили мечи и ринулись в ворота.

Женщина без колебания соскочила с изгороди и помчалась по улице. Нужно действовать без промедления, чтобы не дать ей скрыться.

Теперь она оказалась на вершине здания. Римлянин не мог оторвать взгляда от ее когтей. Длинные, серебрящиеся в свете фонарей, они венчали изящные пальцы. Лицо незнакомки тонуло во мраке, но он разглядел ее клыки и короткие черные волосы. Он не мог понять, кем же она является в действительности.

Она снова залилась жутким смехом и растворилась во мраке. Центурион выругался и велел солдатам рассредоточиться.

Клеопатра выжидала, наблюдая с крыши, как они расползаются по переулкам. Она могла созерцать каждое движение легионеров, они же видели ее лишь тогда, когда она сама того хотела. Клеопатра вновь упивалась возможностями нового неуязвимого тела. Терзания, которые она пережила на корабле, остались в прошлом. Она беззаботно перепрыгивала с одной кровли на другую, насмехаясь над преследователями.

Им не поймать ее. Они вообще бессильны. Теперь Рим принадлежит ей, и она здесь — богиня. Она проворней любого легионера, сильнее любого воина. Она отыщет императора и убьет его, охрана не помешает Клеопатре. Пусть машут мечами и вопят. Ночь — ее стихия. Она убьет Августа у них на глазах и покажет римлянам, как они слабы.

Клеопатра принялась с грохотом перескакивать по крышам. Солдатам оставалось лишь высаживать двери и взбегать по лестницам, но угнаться за беглянкой они не могли.

— Вон она! — завопил легионер, бросаясь на стройную босоногую женщину. На мгновение перед солдатами предстала львица. Затем вихрем развернулась и умчалась прочь — прямиком к императорскому жилищу.

Анклав Августа охранялся, но стражников было недостаточно. А солдаты уже не понимали, кого они преследуют.

С отчаянно бьющимся сердцем, взмокший от страха, центурион вывел подчиненных из-под защиты дверного портала. Увы, он успел заметить лишь край одеяния незнакомки, скрывшейся за углом.

— Взять ее! — закричал начальник, и солдаты, вскинув щиты, бросились по переулку вдогонку. Когда они завернули за угол, то обнаружили новую группу легионеров, которые с разинутыми ртами смотрели вверх.

— Где она? — осведомился центурион.

— Исчезла, — прозвучал ответ.

— Нужно доложить Марку Агриппе, — буркнул он.

— И о чем же? О том, что мы упустили кого-то в темноте? Мы даже не знаем, зверь ли это или женщина.

Клеопатра наблюдала за перепалкой с колонны храма Весты. В Риме сосредоточено немало жизней, и каждую из них она чувствовала. Погоня вымотала ее.