Хотя они и редко оставались наедине, видела она его часто, иногда несколько раз в день — теперь ее дядя ежедневно приглашал его на ужин. После обеда Кейн возился с Робином и ястребом. Иногда она присоединялась к ним, но вчера не пошла. Она не могла больше этого выносить — быть так близко от него, ощущать его прикосновение, когда он помогал ей взобраться на лошадь и слезть с нее, и чувствовать, как он снова отстраняется.

С каждым днем — с каждым мгновением — она ощущала, как он все больше и больше отдаляется от нее.

И как назло, ее любовь к нему с каждым днем крепла. Она пыталась его не любить, но всякий раз, когда видела его, пульс ее учащался и сердце сжималось. Особенно ей нравилось смотреть, как они играли с Робином. Он никогда не разговаривал с ее братом свысока, как другие гости, — наоборот, он поощрял интерес Робина к животным, к окружающему миру. Он никогда не романтизировал войну и не хвалился своими подвигами. И, к ее нескончаемому стыду, она подглядывала за ним, когда он уходил из их дома. Иногда он шел в салун, иногда — в гостиницу, иногда — на конюшню, но к Розите он больше уже не ходил.

Зайдя на конюшню, он обычно через мгновение выезжал оттуда верхом со скоростью пущенной из лука стрелы.

Сегодня вечером, если он опять пойдет на конюшню, она последует за ним. Может, это ее последний шанс увидеться с ним наедине, почувствовать прикосновение его рук, волшебство поцелуя. Сначала она думала, что у нее еще есть время, но он должен был уехать уже завтра, и у нее оставалось всего несколько часов, чтобы убедить его вернуться. Не только ради нее самой, твердила она себе, но и ради ее дяди и Робина.

Вернувшись домой, Ники узнала от угрюмо взглянувшего на нее Митча, что дядя все еще в спальне. Это ее обеспокоило. Он никогда так долго не залеживался в постели. Но, с другой стороны, это давало ей возможность спокойно порыться в вещах дяди Ната.

Когда Митч ушел, Ники пробралась в кабинет дяди и нашла лежавший под ковриком ключ. Она начала отпирать второй ящик письменного стола, но, к ее удивлению, он оказался открытым. Дядя всегда запирал его. Всегда. Она с трудом перевела дыхание. Еще один знак того, что он гораздо серьезнее болен, чем старается выглядеть. Плотно сжав губы, она выдвинула ящик и достала кожаный футляр, в котором лежали карты.

Когда-то давно дядя показывал ей карты, изображавшие территорию вокруг Логовища, на тот случай, если с ним что-нибудь произойдет. И еще она знала проход через пещеры, известный только дяде Нату, Митчу, ей и Робину. И, возможно, Энди. Хотя она точно не была уверена.

Ники долго разглядывала карты. Она знала, что Кейн приехал из Техаса, что он связался с Логовищем из небольшого городка под названием Гуден. Насколько ей было известно, за пределы Техаса он после войны не выезжал и, видимо, теперь направится туда же. Личные дела у него могут быть только там.

После недолгого колебания Ники скатала в рулон одну из карт и спрятала ее под рубашку. Задвинув и заперев ящик, она вернула ключ на его обычное место. Ее дядя был человеком аккуратным; объясняя племяннику и племяннице дорогу из Логовища — по руслу сухого ручья, мимо скалы странной формы, мимо ключей, — он дал ей и Робину покрытый причудливой резьбой кусочек камня на кожаной бечевке. Это защитит их, как говорил он, если они наткнутся на команчей, которых можно встретить в здешних местах.

Она прижала карту к груди. Она презирала себя за то, что взяла ее у дяди без спроса, но не могла же она сказать ему, что у нее на душе необъяснимый интуитивный страх о грозящей Кейну серьезной опасности.

После обеда, как всегда, должен был появиться Кейн, и она просто измучилась от ожидания. Чтобы совсем не сойти с ума, она решила испечь хлеб, но не успела она начать, как в кухню вошел Робин.

— Где Дьявол? — спросил он, держа на руке пищащего ястреба.

— Не знаю, — ответила она.

— Дядя Нат говорит, что он завтра уезжает, но через три недели вернется.

— Три недели? — Кейн называл ей меньший срок.

— Я подслушивал, — ни капли не смутившись, объяснил Робин. — Ситцевый должен проводить его в какой-то город, а потом через две с половиной недели они там снова встретятся.

Робин, безусловно, верил Кейну О'Брайену, верил, что его друг постарается вернуться. Почему же она не верит?

Из-за тех неосторожно вырвавшихся у него слов о том, что Логовище — это тюрьма? Она не знала. Но она знала наверняка, что, если Кейн не вернется, Робин будет горько разочарован и, возможно, отвергнет все, чем Кейн с ним занимался и сделал для него. Но известно ли Кейну о том, какое влияние он приобрел на Робина — и на нее — за время пребывания в Логовище?

Робин нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

— А как ты думаешь, где он? — беспокойно спросил мальчик.

— Может, в парикмахерской.

— Ага, — разочарованно кивнул Робин. Многие гости перед отъездом ходили подстричься.

— Я хочу сегодня научить Дьявола охотиться. Пойдем со мной, сестренка?

Она покачала головой:

— Ступай один. У меня хлеб в духовке.

— Но Кейн ведь зайдет к нам перед отъездом?

— Обязательно.

В этом она не сомневалась. Кейн искренне привязался к мальчику. Хотела бы она быть так же уверена в его чувствах к ней.

Кейн прибыл перед самым обедом, но она его с трудом узнала. Волосы его были тронуты сединой, появились усы и борода. Грим почти полностью скрыл шрам. Но парикмахеру не удалось изменить глаза Кейна — серые глаза, которые иногда загорались оживлением, но чаще затуманивались. Теперь, увидев, как она отреагировала на его новую внешность, он оживился:

— Ну как, я похож?

— На кого?

— Ну, разумеется, на старого бродягу-старателя.

— Надо еще добавить морщинок, — сказала она, разглядывая его. — И хромоту. И одежда должна быть погряз-нее.

— К тому времени, когда проводник потаскает меня по горам, я как раз так и буду выглядеть, — усмехнувшись, заметил он.

От этой добродушной шутки у нее сразу стало легче на душе.

Он поднес руку к лицу и снял с себя бороду.

— Сид дал мне на будущее крепкого клея, — сказал он.

Она улыбнулась:

— Очень мило с его стороны. А то мне не хочется весь вечер смотреть на эту бороду.

— А я думал, что она довольно симпатичная, — обиженно произнес он. — Твой дядя всем уезжающим предоставляет такие услуги?

— Всем, кому это нужно, — сказала она. — За определенную плату.

— В Логовище за все нужно платить, — сухо заметил Кейн.

— Это стоит того. По-моему, тебя никто не узнает, — примирительно сказала она.

— Но ты меня узнала.

Но она же его любит. Ники знала, что где угодно узнает эти глаза, эту походку, это гибкое тело. Но вслух она сказала: