– А откуда он эти деньги взял?

– А я почем знаю?! – округлила глаза Маргарита. – Я у него не спрашивала, а спросила бы, так он бы хрен мне сказал! Говорю же, это криминальное бабло. А ребята из криминала не любят, когда им нескромные вопросы задают. Так что я себе помалкивала в тряпочку, делала вид, что это меня не касается, а Генке-то, думаю, только того и надо было.

– Понятно, – кивнула я и взяла из пачку еще одну сигаретку. – А теперь, Маргарита Александровна, давайте вернемся к вопросу наследства. Если, скажем, с Геной случится… нечто непоправимое, кто получит его долю наследства?

– Дак я откуда тебе знаю?!

– То есть насчет завещания вы не в курсе?

– Нет.

– А другие дети у него есть?

Женщина равнодушно пожала плечами, подошла к плите, поставила чайник на огонь.

– В другом законном браке он не был, насколько мне известно, так, жил себе то с одной шалавой, то с другой. Может, и нашлепал детей, на беду этим дурам, я про то не знаю. А что касается наследства… Нам оно без надобности! Он нас бросил, меня-то ладно, как мужики говорят, баб на свете – до хреновой кучи. Страшно, что он сына бросил! Кровиночку свою, как говорится, плоть от плоти! Я вот иногда думаю: неужели у него, гада, сердце не екает? Ведь пацан без отца растет! А он даже не видит, как парень мужчиной становится. Сволочь… Урод…

Маргарита всхлипнула, закрыла лицо ладонью. В этот момент закипел чайник, она, тут же оторвав ладонь от лица, вскочила, выключила его, потом насыпала себе в чашку пару ложек дешевого растворимого кофе, плеснула туда же кипяток. На мою чашку она даже не взглянула, словно ей было все равно, пью я ее кофе или нет. Я подождала, пока хозяйка начнет потягивать свое пойло, и задала ей очередной вопрос:

– Скажите, Маргарита Александровна, а вы знаете, есть ли дети у Эммы Павловны?

Она посмотрела на меня несколько удивленно:

– Эмка? А она-то здесь при чем? Ты же сказала, тебе про Генку надо поговорить.

– Про нее мне тоже надо знать, это имеет некоторое отношение к моему расследованию.

– Да, были у нее дети. Точнее, была. Дочь.

– Почему была? Куда делась?

– Умерла, – пожала плечами Маргарита, – при родах умерла. Кажется, кровотечение у нее открылось, врачи не смогли остановить…

– Вот как! – я вдруг почувствовала, как у меня что-то екнуло в груди, хотя я не могла бы объяснить почему.

– Да это давно было, лет двадцать назад, – продолжала женщина как ни в чем не бывало, – ее, по-моему, Аленой звали, говорят, хорошая девчонка была, но я ее не застала, мы с Генкой ведь позже познакомились.

– А что с ребенком Алены? Ребенок жив?

– Да, ребенок родился живой. Отец тут же сдал его в детдом, а сам потом женился на другой, молоденькой девчонке. Я же говорю: все мужики – сволочи!

– И бабушка не захотела взять внука себе? – удивилась я. – Кстати, кто был, мальчик или девочка?

Маргарита помялась:

– М-м-м… Я не помню, кажется, девочка… Вроде тоже Аленой назвали… Но нет, точно не скажу, давно разговор-то был.

– У вашего Пашки могла бы быть сестра.

– Троюродная, – кивнула женщина задумчиво.

– Наверное, бабушка часто вспоминала внучку, горевала о ней? – предположила я. – Кстати, она навещала ее в детдоме?

– Кто? – округлила глаза Маргарита. – Эмка?! Да ты что! Она ее вообще не вспоминала! Никогда. Я и про самого ребенка-то случайно узнала, от Генки. Как-то в разговоре задели тему Эмкиной бездетности, он мне и выдал! А она сама – никогда, ни словом не обмолвилась. Я всегда говорила: она очень черствая, бездушная баба. Кремень.

Женщина вдруг замолчала, уставившись в одну точку, словно жалела, что у ее сына, кроме нее, нет других родственников. Глаза ее при этом стали какими-то грустными.

– Скажите, а вот у вас сейчас другая фамилия, – осторожно начала я после продолжительного молчания. – Вы, наверное, замуж вышли?

– Вышла, и что?! – с вызовом бросила она, встрепенувшись. – Между прочим, мой Поликарп на десять лет моложе меня! Да! Представляете, я – разведенка, а он до свадьбы парнем был, не женатым, вот так!

«Надо же! – подумала я. – Двоюродная золовка Маргариты с мальчиками крутит, у нее самой муж на десять лет моложе. У них это что, семейное?» А вслух сказала:

– Значит, не все мужики сволочи? А вообще, спасибо вам за беседу, вы мне очень помогли.

И встала.

– Так, может, Генка и вправду решил копыта отбросить? – с некоторой долей надежды в голосе спросила женщина.

Вот тебе и бабуля-маразматичка – как сказала Полина. Потеряв единственную дочь, даже не захотела взять на воспитание единственную внучку-сироту! Ну, ладно еще отец ребенка, хотя и того этот поступок совсем не красит. Но Эмма Павловна! Все-таки она – женщина! Где же ее материнский инстинкт?! По логике, она должна была воспитывать девочку вместо умершей дочери. Одна моя знакомая дама именно так и поступила в подобной ситуации, да еще к тому же долго судилась с зятем, который сам хотел растить своего ребенка. Помню, суд тогда оставил малыша отцу, а бабушке было разрешено видеться с ним в определенные дни. Моя знакомая была не согласна с судом и пыталась оспорить его решение, а меня приглашала в качестве своего адвоката. Я, разумеется, отказалась, сославшись на то, что не занимаюсь делами подобного рода, тем более что я – не адвокат, я – частный сыщик. Помню, женщина долго возмущалась несправедливостью наших законов, грозилась подать иск и в Страсбургский суд, и в Гаагский, но потом таки утихомирилась, зато долго ходила расстроенная. Я ее прекрасно понимала и сочувствовала ей: когда в старости не остается никого из детей, это более чем ужасно! Что такое свидание с внуком один раз в неделю?! Остальные дни, по словам женщины, превратились для нее в настоящую пытку. Но почему-то с Эммой Павловной подобного не произошло…

Я сидела у себя на кухне и потягивала кофе, в десятый раз прокручивая в голове разговор с бывшей женой Генки. «Наверное, бабушка часто вспоминала внучку, горевала о ней? Кстати, она часто навещала ее в детдоме?» – «Кто? Эмка?! Да ты что! Она ее вообще не вспоминала! Никогда. Про ребенка я случайно узнала, от Генки… А она сама – никогда, ни словом не обмолвилась…»

Да ужжж! Я отхлебнула еще глоток обжигающего напитка. Бабуля-маразматичка… Нет, Полина, ты не права: это не маразм, это кое-что похуже. Бросить в доме малютки единственную внучку! Крошечное беззащитное существо. Сделать ее, осиротевшую после смерти мамы, еще большей сиротой! Уму непостижимо! Вот что я сделала бы, если бы со мной, грудной, поступили бы подобным образом? Я имею в виду, когда я выросла. Отомстила бы я отцу и бабушке за предательство? Хм, а ведь, пожалуй, отомстила бы! Не знаю как, но, думаю, хоть что-нибудь, да сделала бы им. Слава богу, что меня растили всей семьей в любви и заботе!