может быть, три тяжелые, пульсирующие секунды мы смотрели друг на друга.

— Ты идеален, — прошептала она, и мне пришлось на мгновение зажмуриться, услышав слова, которые вернулись ко мне. Меня дезориентировала та нежная манера, с которой она произносила их, которая противоречила греховному свету в ее глазах.

Это причиняло боль.

На нее было больно смотреть.

Услышав эти два слова, я не понимал, как поступить. Я хотел, чтобы она была надо мной, чтобы я мог видеть ее движения. Хотел, чтобы она была подо мной, чтобы я мог высвободить все, что горит во мне. Я хотел… Хотел…

Я просто хотел ее.

Протянул Элли руку, помогая встать с дивана. Она использовала пальцы и ладонь, чтобы еще больше подстрекать меня, пока я срывал остатки платья с ее плеч, затем расстегнул и содрал лифчик.

Элли прикусила кожу над моим сердцем. Еще один синяк на коже. Обхватил ее за талию, сел и легко поднял Элли, усаживая к себе на колени.

Одной рукой она вцепилась в спинку дивана и придвинулась ко мне. Я скользнул руками вверх по линии ее спины, и наши губы сплелись в поцелуях, которые все не прекращались, все не замедлялись.

Мои руки стали жаднее, ее движения больше походили на танец; мои зубы нашли ее кожу, ее язык край моей шеи, а ее дыхание стало прерывистым и диким.

В тот момент, когда я дернул бедрами, мы оба замерли в идеальной остановке дыхания, сердцебиения, времени.

Я так облажался.

Осознание пришло слишком поздно. Потому что я никогда, никогда не смогу забыть, как она ощущалась. Что в таком состоянии она была моей идеальной копией.

Элли прижалась щекой к моей, когда мы оба начали двигаться, ее дыхание, слова, которые она шептала, и мольбы обжигали мне ухо. Минуты, часы, я не мог сказать, мы двигались друг против друга, ее колени плотно прижимались к моим бедрам, наши груди были скользкими от пота.

Я почувствовал волну, почувствовал, как она поднимается по моим ногам, горячая и сверкающая, распространяясь подобно молнии в крови, и только для того, чтобы перерасти во взрыв, и тут Элли обхватила меня за шею, а затем резко прижалась ко мне.

Мы тяжело дышали. Я успокаивающе поглаживал ее спину. Ее волосы были в беспорядке, а одежда разорванной кучей валялась на полу.

И даже когда она все еще была потной и удовлетворенной в моих объятиях, я знал, что буду отсчитывать часы до того момента, когда смогу снова прикоснуться к ней вот так. Как еще я могу почувствовать, что нового мы совершим?

Я всегда знал, что воскресенье — мой любимый день недели, а теперь это был день, когда я мог трахнуть своего босса.

— Черт возьми, — сказал я вслух. Если эта мысль и сопровождалась секундной паникой, Элли мгновенно прогнала ее, откинувшись назад и улыбнувшись мне.

— Я люблю воскресенья, — прошептала она.

— Да? — спросил я с самодовольным удовлетворением при виде нее. Помятая, потная и с розовыми щеками.

Она шлепнула меня по груди, и я рассмеялся.

Я вздохнул и провел руками по ее спине. У кого была такая идеальная кожа? Ни у кого.

— Я тоже люблю воскресенья, — сказал ей.

— Даже после такой игры, как сегодняшняя?

Я откинул голову назад, когда Элли осторожно слезла с моих колен и подошла к краю дивана. Было трудно мыслить здраво, когда она выглядела так, как сейчас, поэтому я закрыл глаза.

Мне потребовалась минута, чтобы ответить.

— Да, даже после такой игры, как сегодняшняя. — Я повернул к ней голову и обнаружил, что она с любопытством наблюдает за мной.

Как мне выразить словами, что даже после потерь, которые причиняют душевную боль не меньше, чем физическую, я никогда не захочу заниматься чем-то другим?

Ее взгляд опустился на синяк на моем боку, но она не прикоснулась ко мне.

— Тебя это удивляет? — спросил я.

Наклонившись вперед, чтобы запечатлеть горячий быстрый поцелуй на моих губах, Элли улыбнулась мне в губы. Я поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ.

— Нет, — ответила она.

Затем она встала с дивана и накинула на плечи свое испорченное платье, а я тихонько хихикнул. Было жутковато, как сегодня она читала мои мысли.

— Спасибо, — тихо сказала она.

— Не за что?

Элли рассмеялась, оглядывая меня сверху донизу, мое тело все еще было распростерто на диване. Я не был уверен, что смогу пошевелиться.

— Увидимся на следующей неделе?

Может быть, она станет моим падением. Может быть, это взорвется у нас на глазах. Может быть, настанет день, когда я пожалею, что мне вообще пришла в голову эта глупая идея.

Но это было не сегодня.

— На следующей неделе, — сказал я ей.

И она ушла.

20

Элли

Каким-то образом, без сознательных действий, мои дни превратились из неизвестных и ошеломляющих, в ожидаемые и рутинные.

Пейдж любила наугад задавать мне вопросы о том, чем команда занимается в тот или иной день. Даже если от меня этого не требовалось, я с удовольствием проводила будни, просто наблюдая за внутренней работой «Вашингтонских волков».

Это была хорошо отлаженная машина, в которой каждое колесико и каждый винтик были на своем месте.

Рэймонд, сторож, проработавший двадцать лет, рассказал мне об улучшениях на стадионе, которые помогли увеличить продажи билетов в начале двухтысячных. Мари, бухгалтер, которая начала работать пару лет назад, сказал, что одной из вещей, которыми она восхищалась в моем отце, была его способность запоминать имена каждого. Независимо от их должности и от того, как долго они проработали. Когда он шел по коридорам, то всегда улыбался сотрудникам. Приветствовал по имени и спрашивал его, если не знал.

Сотрудники, которые чувствовали уважение к себе, проявляли больше уважения к своей работе. Так сказал мне Игнасио, которому нравилось опрыскивать траву на поле в рамках своей работы по техническому обслуживанию, когда мы разговаривали в среду днем. Тренировочное поле было пустым, за исключением нас двоих, потому что команда была в кинозале и пересматривала план на выездную игру в Цинциннати.

Мой отец дал Игнасио направление к иммиграционному адвокату, когда его мама и сестра захотели приехать в Штаты. Этот факт ударил меня, как металлическая дубинка в сердце, потому что я все еще пыталась уравновесить человека, которого помнила отстраненным и постоянно занятым работой, как человека, который направил бы юриста к садовнику.

Вторники были моим любимым днем пребывания на стадионе, потому что, несмотря на то, что это был выходной день игроков, они были повсюду. Поднимали тяжести и слушали