кузнечики, ночной ветерок запутался в густой листве яблонь, сердца под футболками синхронно отсчитывают ритм. Еще миг, и приветственные объятия превратятся в нечто предосудительное — я отстраняюсь, сконфуженно прочищаю горло и ковыряю землю резиновым носком крокса. Я жажду узнать причину, по которой Ваня здесь, но он просто напоминает:

— Из-за Рюмина мы так и не погуляли. Дома тошно, хоть вой, пойдем искать чудеса!

Справившись с засовом старой калитки, соединяющей наши сады, мы крадемся сквозь заросли сортового крыжовника Брунгильды и, через Ванины ворота, выбираемся на улицу.

На всякий случай оглядываюсь, но поводов для волнения не наблюдается: почти полночь, вокруг ни души, Илюха, несмотря на его крутизну и непререкаемый авторитет, старается избегать поздних прогулок в одиночестве, а с берега не долетают посторонние звуки и голоса отдыхающих.

В преддверии новой рабочей недели поселок Сосновое крепко спит и видит сны.

— Прости, получилось погано. Илюха заявился без предупреждения и спутал мне все карты… — виновато пищу я, но Ваня качает головой и огорошивает:

— Забей. Ежу понятно, что Рюмин взбесится, если узнает про нас с тобой. — От его слов становится по-настоящему жарко, но он как ни в чем не бывало продолжает: — Я-то готов к его истерике, но тебя ни к чему не призываю. Поговори с ним нормально, и мы начнем общаться в школе.

Я не верю собственным ушам и на всякий случай уточняю:

— А сейчас проблемы нет?

— Сейчас проблемы нет! — Волков ловит мои холодные пальцы и накрепко переплетает их со своими. Где-то громко ухает сова, а сердце ухает в желудок, но я уговариваю себя не паниковать. Мало ли, может, такое свободное обращение с девчонками — норма в его Москве?

Не сговариваясь, мы шагаем к водохранилищу.

— Кстати, зачем он все время тебя снимает? — Волков не отпускает мою ладонь, но остается спокойным и вполне искренне вовлеченным в беседу, и я тоже постепенно расслабляюсь:

— Традиция. «Фиксирует самое ценное для потомков». Говорит, что на видео я становлюсь настоящей. Собой.

— И тебя это не напрягает?

— Скажешь тоже. Меня это бесит! Но когда это останавливало Илюху… — На крыльце супермаркета мерцает экран кофейного автомата, и у меня появляется повод сменить тему: — Хочешь, угощу?

— Это я собирался тебя угостить! Определяйся с выбором, — Ваня снимает со стопки два картонных стакана, добавляет в один из них карамельный и миндальный сироп, выбирает режим «латте» и, под гул и шипение кипящей струи, вопросительно смотрит на меня.

— Откуда ты… — пораженно ахаю, и тут до меня доходит: он дал мне время подумать и первую порцию сделал по своему вкусу, для себя. И я не сдерживаю счастливый смех: — Помимо музыки, у нас есть и еще кое-что общее! Скажешь, не мистика?

Я забираю у него стакан, с торжествующей улыбкой до краев наполняю латте с миндалем и карамелью и наслаждаюсь произведенным эффектом.

Волков ухмыляется и признает поражение:

— Ладно. Один-ноль. Совпадение интересное, это реально похоже на чудо!

* * *

Глава 36

Черная гладь воды недвижима и безмолвна, дом ведьмы пуст, тела давно умерших лодок серебрит призрачный свет фонаря, и я, на сей раз без спроса, судорожно цепляюсь за надежный локоть Волкова и ускоряю шаг.

— А ведьма… то есть, бабушка Анастасия, совершенно точно обладала каким-то даром. Не поверишь, но она знала обо всем, что со мной происходит. Пеняла, что я слабая, а должна быть здоровой и сильной, и что злая, и поэтому не достойна называться здешней королевой. Потом она сменила гнев на милость и сказала, что возвращает людей к жизни, но меня спасет только Божья милость. И тогда наступит спокойствие и мир.

— Хрень какая-то… — подначивает Волков и хитро на меня косится. — Точнее, бред сумасшедшей. Если я напьюсь, я тебе еще и не такое напророчу. Главное, нечаянно не принять это за чистую монету.

— Выключай скептика, Вань! Если ты такой умный, найди рациональное решение ее шарад! Ну что, забились? — я подставляю ему ладонь, и он, хлопнув по ней, великодушно соглашается:

— Окей!

Мы прогуливаемся по пляжу, перекидываемся смешными и колкими фразами, подтруниваем друг над другом, как старые друзья, но ноги вязнут в песке, и вскоре я выдыхаюсь. Обездвиженный локомотив, поблескивая зеленым, исписанным граффити боком, гордо возвышается над поросшими мхом плитами бетонного основания, Ваня вручает мне свой кофе, ловко подтягивается и оказывается на его ржавой крыше. Перенимает у меня стаканчики, ставит у края и подает мне руку:

— Держись крепче! Вот так.

Он помогает мне взобраться наверх, рывком стягивает с себя толстовку и расстилает на ржавчине.

Градус шутливой дискуссии сошел на нет, мы молча сидим рядом, пьем божественный, сладкий и терпкий напиток и прислушиваемся к звенящей тишине — ее нарушают лишь шуршание шерстяных крыльев ночных мотыльков, вьющихся под плафоном одинокого фонаря и далекий заливистый лай цепной собаки.

Аромат кофе и миндаля окутывает уютным непроницаемым коконом. С Волковым не страшно, не тянет постоянно оглядываться и тревожно всматриваться во тьму. Присутствие этого парня — словно присутствие ангела-хранителя, и это сравнение, пришедшее на ум уже давно, действительно не просто красивая метафора.

— Значит, вот так ты и сидел здесь в тот вечер в грозу? Смотрел на воду и увидел меня? Что ты тогда обо мне подумал?

— Я удивился. А потом до одури испугался. Но, как бы там ни было, эта сумасшедшая выходка сильно изменила мое мнение о тебе.

— В лучшую сторону?

— Просто изменила. Теперь мне сложно отделаться от мысли, что это я где-то перегнул и, возможно, отчасти стал причиной… И что по моей вине тоже мог погибнуть человек.

— Да я всего лишь хотела, чтобы случилось чудо! Поняла, что не вывожу эту реальность и очень в нем нуждалась. И оно… случилось, блин! Ты оказался рядом. Ты и сейчас рядом… — Я краснею и заливаю мучительный стыд огромным глотком ароматного кофе. Пусть Ваня истолковывает мою фразу так, как удобно ему.

По лицу Волкова скользит тень.

— Просто быть рядом мало, Лер. Доверие, преданность и полное взаимопонимание — вот что для меня — настоящее чудо. Может, иногда я и вижу его со стороны, но одиночкам трудно в такое поверить. В этом я завидую Рюмину, хоть он и полный урод.

Он быстро допивает остатки латте, комкает стаканчик и бросает