Наконец ему удалось набрать короткую эсэмэску. Дрожащими пальцами Йенс нажал кнопку. «Ваше сообщение не может быть отправлено», – высветилось на дисплее.

Мужчина выругался – связь отсутствовала. В этот момент он понял, почему ему оставили мобильник – здесь просто не было покрытия. Вальберга бил озноб, а ноги его и вовсе оледелели. Колючий, пронизывающий холод полз по спине и животу. Крейг говорил что-то про подводную лодку. Так оно и есть – здесь как в подводной лодке. Поэтому и мобильник не берет – какая может быть связь в сотне метров под землей? Но сообщение может дойти позже, когда лодка всплывет на поверхность. Главное, чтобы Винтер не обнаружил телефон прежде, чем оно уйдет. Йенс должен спрятать мобильник, но где?

Журналст снова запустил руку в штаны и, изогнувшись, успел засунуть телефон между ног, прежде чем его скрутил новый приступ боли. Он повалился на пол, глотая ртом воздух, и пополз. Глаза его наполнились слезами, из ушей текла какая-то теплая жидкость. А потом по всему телу мужчины потекли потоки холодного пота, словно подводная лодка прохудилась и в пробоину хлынула морская вода. Комната погрузилась в полную темноту, на дне которой барахтался Йенс, отчаянно размахивая руками, как будто все еще надеялся всплыть. Помогите! SOS! Мы тонем! Мы…

Вальберг снова пополз, ощупывая впереди пол. Он хотел добраться до двери, но упал на полдороги и остался лежать неподвижно.

Никосия, Кипр

День клонился к вечеру, а Рейчел все еще лежала на кровати в прокуренном номере гостиницы на Филеллинон-стрит. Она хотела выйти, чтобы перекусить где-нибудь, но как только натянула грязные чулки, штаны и не по размеру широкую футболку, силы покинули ее. Папо повалилась на кровать поверх покрывала и уставилась на уродливую картину на стене. Когда в номер постучала горничная, она ее не пустила.

Впервые за долгое время Рейчел вспомнила мать. Та любила рисовать море. Ее картины были яркими и полными драматизма. В «Сдероте», грязном, вонючем лагере беженцев, эти картины стали для Папо окном в другой мир. Там вздымались соленые волны, свистел в ушах ветер… Но главное – там она была свободна. Друзья приносили ее матери рекламные шариковые ручки с логотипами организаций, помогающих беженцам. Эти ручки, а также куски угля и комки высохшей глины, иногда фломастеры и даже акварельные краски – все шло на потребу искусству. Рейчел могла часами разглядывать пейзажи в самодельных рамках.

И сейчас мать видела ее – в этом разведчица не сомневалась. Это на ее глазах Рейчел не смогла защитить Тару. Укоряла ли ее мать за ошибки в Никосии? Или за эту комнату, где она теперь спряталась от самой себя?

Папо открыла глаза. Свет вечернего солнца наполнял комнату, просачиваясь сквозь оранжевые гардины. Тара сейчас где-то далеко. Она рассчитывает на помощь старшей сестры, как всегда это делала. А значит, Рейчел должна действовать.

Женщина села на кровати и огляделась. Взгляд ее наткнулся на смартфон, валявшийся на полу. Рейчел отключила его, как только покинула Кетциот. Включать его было опасно – «Моссад» тут же выследил бы ее по сигналу. Сколько времени им потребуется, чтобы вычислить ее координаты? Самое большее четыре минуты. Папо подняла «Блэкберри» и задумчиво повертела его между пальцами. «Моссад» в курсе большинства ее контактов, но не всех. Так, может, стоит рискнуть?

Аджиб из Сирии, из Деир-ез-Зора, – вот первое имя, которое пришло ей в голову. Он мог бы выправить ей сирийский паспорт, если, конечно, все еще жив. Рейчел должна свободно передвигаться по миру, если хочет спасти Тару. И этот паспорт, о котором «Моссад» не будет ничего знать, – первое условие успеха. Но как она попадет в Сирию? Это уже второй вопрос. Сначала нужно выйти на Аджиба. Рейчел должна использовать предоплаченную карту, но Аджиб не снимет трубку, увидев на дисплее незнакомый номер. А значит, ей придется воспользовать мобильником.

Сколько времени ей потребуется, чтобы найти Аджиба в списке контактов, после того как она включит телефон? Двадцать секунд? Тридцать? Если сириец не примет вызов сразу, риск, что ее вычислят, возрастет. На восьмом сигнале мобильник точно придется отключить. Хотя на этот момент в «Моссаде» наверняка считали Рейчел мертвой, что давало ей некоторую фору. Но стоит ей включить эту штуку – и 101-е отделение пришлет очередного палача. Женщина выругалась и нажала кнопку.

Смартфон завибрировал, и Рейчел принялась лихорадочно листать список контактов. Имени Аджиба в нем не было: вместо него стояло название одной пиццерии на окраине Тель-Авива. Папо набрала 963 – код Сирии – и выбрала нужный номер. На счету была каждая секунда. Женщина скосила глаза на дисплей – мобильник работал вот уже двадцать четыре секунды. Сигналы пошли, но ответа не было. Десять сигналов. Одиннадцать. Двенадцать. Продолжать не имело смысла. Телефон нужно было отключить, но Рейчел медлила. Может, стоит попытаться еще раз, ведь прошло меньше минуты? Нет, нельзя. Слишком большой риск. Она приставила палец к кнопке, когда телефон вдруг зазвонил. Рейчел отшатнулась. На дисплее высветился неизвестный номер. Это не «Моссад», они не могли вычислить ее так быстро. Но, может, таким образом они хотят заставить ее держать телефон включенным? Оставаться в сети, пока они не вычислят ее координаты? Интересно, кто из бывших коллег сейчас ее выслеживает? Давид Яссур? Или сам Меир Пардо? Палец Рейчел завис над кнопкой отключения, как будто малейшее неосторожное движение могло ее выдать. Телефон зазвонил снова. Всего минута и десять секунд прошло с тех пор, когда она его включила. Рейчел приняла вызов и поднесла трубку к уху.

– Помоги мне, милая… – послышался в ней знакомый голос.

Рейчел тяжело задышала и вскочила с кровати. Кровь толчками била ей в виски.

– Тара?

Голос разведчицы сорвался.

– Почему ты меня бросила, Рейч?..

Связь была плохая, а Тара как будто запиналась.

– Я здесь, милия, – зашептала в трубку Рейчел. – Любимая, не бойся… Где ты?..

– Рейчел Папо? – Это был Аким Катц, и разведчица отвела глаза к окну. – На Саламине есть один частный аэропорт. Ровно через полтора часа ты должна быть там. Ты поняла? В твоем распоряжении девяносто минут – и ни минутой больше.

– Почему я должна слушать тебя?

– Потому что это твой единственный шанс увидеть ее снова.

Рейчел опустила голову, пытаясь унять пульс. Судя по часам на дисплее, их разговор с Акимом продолжался три минуты и тридцать две секунды. Более чем достаточно для установления ее координат, с учетом сложившихся обстоятельств.

– Говори, – прошептала женщина.

– Ты будешь стоять в западной части взлетно-посадочной полосы. Безоружная. Аэропорт почти не используется, поэтому нужный тебе самолет ты узнаешь сразу. Ни с кем не разговаривай, просто поднимись на борт. Я скажу, что делать дальше. И чтобы без штучек, понятно?

– Куда я полечу?

Молчание. На какое-то мгновение Рейчел даже подумала, что связь оборвалась. Она скосила глаза на дисплей – четыре минуты и десять секунд. Но ее собеседник еще не закончил.